Посты сменяются на рассвете

Сергей поселился на Брянщине, работает мастером-строителем. Обнаружилась у него страсть — выращивать деревья, выводить новые сорта плодов и ягод. В его саду — в не очень-то южном краю — плодоносит крымский мускатный виноград; на одной яблоне обвисают по осени плоды пяти сортов.

По сей день, вот уже десятилетия, идут к друзьям письма из Франции:

«...Мы часто вспоминаем о боях у Бюссанга и о вас, Алекс и Серж, наших товарищах. Мы вспоминаем Сен-Амарен и Урбез. Я часто бываю в расположении лагеря, где были наши землянки и шалаши... Моя жена и сестренка посылают вам самый большой привет. Привет всем друзьям, которые боролись за Францию и за Россию!..»

«Дважды за тридцать лет русские и французские солдаты воевали против общего врага, который нападал на наши страны.

Желаю тебе всего наилучшего. Слава нашим странам! Передай привет Сержу. Ваш товарищ по Сопротивлению...»

«Моя маленькая семья посылает вам новогодний привет и лучшие пожелания. Мы хотим, чтобы во всем мире был мир. Мир — вот чего хотят народы.

Обнимаю, с сердечным приветом...»

И очень много других писем.

Друзья побывали во Франции, встретились с бывшими макизерами. А в один из дней в Советском комитете ветеранов войны состоялась торжественная церемония: легендарный партизанский генерал Сабуров прикрепил на их грудь рядом с орденами Отечественной войны и Красной Звезды почетные французские награды — Эльзасские кресты.

В дипломах, приложенных к этим наградам, было сказано, что удостоены Алексей и Сергей военных крестов

«в знак признания героических актов и заслуг в период их пребывания в маки́ Верхних Вогез, организованном французским движением Сопротивления в годы гитлеровской оккупации, — за помощь в борьбе против захватчиков, ч т о б ы  ж и л  Э л ь з а с  и  ж и л а  Ф р а н ц и я...».

ЗЕЛЁНАЯ РАКЕТА

1

Пыхтение движка Лаптев слышал сквозь сон. И этот неритмичный звук, похожий на храп жестокого курильщика, как бы приводил в движение, настраивал и его легкие — Лаптев дышал то глубоко, то мелко, учащенно или с такими паузами, будто нырял в омут. Прерывистый звук работающей электростанции даже во сне вызывал у него смешанное чувство успокоения и тревоги. Стучит движок — значит, Васька при нем. Хорошо. Да не замерз бы — к ночи после снегопада прихватило. Стучит движок — значит, Лена в операционной. И сейчас там, на столе, распростертый на белых простынях, Володька Павлов... Надо пойти узнать, как там у Лены, и на Ваську глянуть... Но сон тяжело наваливался, будто насыпали на Андрея целый курган рыхлой земли, и не было сил оторвать от подушки голову и даже шевельнуть пальцем.

Но вот сверху, с крыши, шум движка покрыл другой, более мощный звук; он надвинулся слитным рокотом, задребезжали стекла в окне, и, все еще не просыпаясь, Лаптев понял, что это пролетел «кукурузник» из штаба. Через минуту он сядет на утоптанную площадку в поле за деревней.

Охнула дверь в сенях. Тяжело затопали ноги — кто-то сбивал снег. Громыхнул басовитый веселый голос. Его прервал укоризненный свист Бабия:

— Си мосно соловику поспаты хось троски?

Затем дверь в комнату распахнулась, в натопленной духоте пахнуло свежим разрезанным огурцом. Андрей скинул ноги с кровати и секунду сидел не открывая глаз, не в силах, казалось, размежить сплавленные веки. А Бабий уже шептал над ухом — и воздух со свистом вырывался из его щербатого рта:

— До вас, батько, стоб их бис с-залякал!..

Андрей Петрович открыл глаза. Перед ним стоял, подпирая головой притолоку, парень в брезентовой куртке на цигейке, в кожаном шлеме, со сдвинутыми на темя очками, с планшетом на боку и в мохнатых, собачьего меха, унтах. Парень приложил ладонь к шлему:

— Товарищ майор! — Достал из планшета, протянул пакет: — От полковника Газиева!

Бабий выкрутил фитиль еле мерцавшей «молнии», поднес лампу. Лаптев прочел записку.

— Хорошо. — Взглянул на часы. — Через пятнадцать минут?

— Еще будет темно, — кивнул летчик.