Потентиллум. Книга первая. Четверка и белый вар

Саша медленно кивнул глядя на Румянцева, но не сказал ни слова. После молча взял верхнюю из стопки книг и глянул название: «Практика дисциплинарных слушаний 2000–2005 гг.». Он вернул книгу на место и тут заметил, что вся стопка состоит из одинаковых томов — отличались только годы.

В палате слышались лишь мерное тиканье настенных часов и быстрые шаги снующей туда-сюда по своим делам медсестры за дверью. Саша вдруг сообразил, что Румянцев совсем не перелистывает страницы. Ну не может же он столько времени изучать один разворот книги!

— Я звонил ему в пятницу, — наконец не выдержал долгой тишины Румянцев, — Просил отозвать заявление, но он и слушать не стал. Он совсем ничего не ответил, просто положил трубку…

— После субботнего теперь уж точно не отзовет. Не парься, что будет — то будет, — отмахнулся Саша. Он был теперь полностью уверен «черный» — не Румянцев. Впервые он об этом подумал еще ночью в субботу, когда заглянул в его затравленные, умоляющие о помощи глаза.

— Тебя ж отчислят, — Румянцев резко поднял голову от книги и уставился на Сашу, — Я знаю, вам нельзя расставаться.

— Откуда? — насторожился Саша.

— Подслушал, — Румянцев слегка покраснел, и тут же поспешно добавил, — Случайно!

— Где и что ты слышал? — голос Саши стал твердым и требовательным.

— Один раз, когда учился держать равновесие на СОМе в подтрибунном, на стадионе. Услышал, что заезд кончился и хотел убраться оттуда. Дверь приоткрыл — Дарья идет прямо на меня. Я обратно и в кладовку. Следом за Дарьей и ты пришел.

— А еще?

— Еще в гостиной в прошлую пятницу, после Дашиной тренировки.

— А чего на стадионе-то не тренировался?

— Чтобы отец не узнал.

— В смысле?

— Да он с раннего детства не разрешает мне ничем заниматься. Спорт, гулянки, друзья — все под запретом.

— Он за тебя так переживает,… ты болеешь чем-то?

— Нет. Просто он не хочет краснеть за мои неудачи…

— Как это?.. Нельзя же научиться ездить на велике, например, ни разу с него не грохнувшись.

— Он говорит, что людям нашего круга нельзя попадать в неловкие и глупые ситуации. Я постоянно слышу от него: «Не общайся с этим-то — его родители неблагонадежны, это повредит моей карьере. Не дружи с теми-то — это дурная компания, они не нашего круга». Наш круг! Одно враньё, зависть и лесть — вот наш круг…

— Слушай, но тебе уже шестнадцать! Ты совершеннолетний! Ты чего, всю жизнь будешь отца слушаться и жить, как хочет он?

— Я раньше думал, если буду делать, что он хочет — у нас наладятся отношения, но все становится только хуже.

— Своей головой надо жить.

— Уже попробовал…

Саша оказался прав насчет Румянцева старшего. Во вторник утром, перед занятиями, он получил еще одно уведомление о дисциплинарном слушании. Даша пробежала глазами министерский бланк, озвучив только самый конец:

— …Ввиду рассмотрения вашего дела в особом порядке, заседание состоится в Большом зале Судебной коллегии министерства магии, тринадцатого ноября сего года в четырнадцать часов,… — она медленно опустила руки с бумагой, — Что это, особый порядок? Почему в министерстве?

— Это полным составом коллегии, вроде, — отозвался Кирилл.

— Да, это в самом министерстве, в Питере, — кивнул Артем.

— Тринадцатое — это когда? — оседая на стул, растеряно спросил Саша.

— Пятница этой недели, — подсказал Антон, складывая книги, — Слушай Сань, тебе надо поговорить с Быковым.

— Да, — согласился Вася, натягивая форменный джемпер, — Ты студент — он директор школы. Быков наверняка будет на слушании.

Учебный день сегодня казался друзьям просто резиновым. Ребята не могли думать ни о чем кроме предстоящего слушания.

На практике по основам защитной магии профессор Ястребов впервые за все время был не доволен их работой. Он сделал несколько серьезных замечаний каждому из четверки.

Практическая работа по биологии магических существ сегодня проходила в парке и хоть немного отвлекла друзей от дурных мыслей. Профессор Тэрон дал студентам задание, разбившись на пары найти трех-четырех снежновниц и собрать яд — минимум по два миллилитра. Эти милые на вид пушистые комочки похожие на снег имели весьма угрожающее жало.

— Брать только сверху, в перчатках из драконьей кожи, вот так, — Андрей Александрович ловко выхватил из сугроба комок, который тут же залился истошным визгом. — Главное не бросайте, испугавшись крика, не то она вас отравит, — он приложил угрожающе торчащее жало к краю склянки и умело сцедил яд, — Теперь она не опасна, — профессор с силой запулил снежновицу в далекий сугроб, — Приступайте!

Вскоре весь парк наполнился визгами снежновниц и… студенток. Первые были недовольны, что их потревожили, вторые кричали от ужаса быть ужаленными.

— А! Укусила! — Егор Федоров резко отдернул руку от сугроба, схватился за неё и повалится на дорожку. Работающая с ним в паре Поникушина Ира мгновенно побледнела и завопила.

— Плохая шутка. Вставай, симулянт, — профессор снисходительно улыбнулся глядя на корчащегося от «боли» Егора.

— Ой,… ма-ма! — негромко и медленно раздалось сзади.