Потентиллум. Книга первая. Четверка и белый вар

Саша резко проснулся и понял, что не может выдохнуть. Легкие вот-вот не выдержат, а он все продолжает вдыхать и вдыхать воздух. Спасительный спазм — и Саша зашелся в сильном кашле. Попив воды, через четверть часа он, наконец, забылся в беспокойном сне.

Саша снова резко открыл глаза. Он лежит, не шевелясь и, шарит по палате глазами. За окнами темно — значит еще ночь. Сестринский стол пустует. Горит только пара настенных светильников. Вдруг слева что-то хлюпнуло. Румянцев! Очнулся, значит! Саша продолжал лежать неподвижно. Снова Румянцев хлюпнул носом и здоровой правой рукой провел по лицу. Он что, ревет! Наверно боли сильные.

— Эй, — Саша приподнялся на локте и повернулся к Румянцеву, — Ты чего?

Вместо ответа Румянцев быстро обтер веки рукой и отвернул голову от Саши.

— Сильно болит? Давай я медсестру позову…

— Отстань! — вскрикнул он и будто не в силах больше терпеть зашелся в сильных, но почти беззвучных рыданиях. Грудь его сотрясалась, рука в гипсе, торчащая кверху, ходила ходуном.

— Плохо тебе? — Саша поднялся на ноги и встал рядом с его кроватью.

— А тебе чего! — сквозь слезы огрызнулся Румянцев. Он хотел с вызовом, но получилось как-то жалко, — Отстань! Отстаньте все от меня! — он снова закрыл глаза, утирая слезы, — Ненавижу! Ненавижу вас всех! Тебя, друзей твоих! Его ненавижу! Себя! Жизнь эту никчемную!

— Прекрати! — Саша склонился над ним и чтобы остановить истерику, влепил хорошую пощечину, выбрав менее израненную правую сторону, — Прекрати, я сказал!

— Я не могу больше,… — выдохнул Румянцев и поднял красные глаза на Сашу, — Зачем ты меня вытащил? — он снова повернул голову в сторону. Если б было можно Румянцев, конечно, сбежал бы сейчас. Но конструкция на ключице и обе ноги на вытяжке не позволяли даже повернуться набок.

— Ты чего, спецом что ли? — опешил Саша. Но ярость тут же накатила на него, — Ты чего, придурок! Из-за тебя трое чуть не потонули!

— Я вас не просил! — огрызнулся Румянцев, но в голосе слышалось отчаяние.

— Ты больной совсем! — Саша сел на свою кровать, — О родителях подумал? Каково им будет?

— О родителях,… — тихо повторил Румянцев и, снова отвернув голову замолчал.

Саша лег в кровать и молча уставился в потолок. «Идиот. Ненавидит он всех!» — крутилось у него в голове. Оба долго молчали. Румянцев лишь иногда шмыгал носом.

— Есть хочешь? — спустя какое-то время спросил Саша, продолжая рассматривать потолок, но Румянцев не ответил, — Тоже ведь с утра не ел. У меня тут груша осталась, ребята принесли. Надо?

— Я всегда завидовал таким как ты…

— Детдомовским?

— Настоящим!

— Как это?

— Вы делаете и говорите, что думаете. Вы совершаете… поступки.

— Ты не знаешь, как мы живем…

— А ты не знаешь, как живу я!

— Но у тебя есть все, что ты хочешь, — Саша снова сел в кровати, — У тебя есть семья!

— Только отец,… но я часто завидую сиротам…

— Знал бы, каково это, так не говорил! — покачал головой Саша, — Дашка мой единственный родной человек,… да мы бы что угодно отдали, лишь бы у нас был отец…

— Отец, которому на тебя плевать?! Ему все равно, что со мной происходит,… только бы громкая фамилия Румянцев не была запятнана,… Так всегда было, сколько себя помню…

Саша не зная, что сказать промолчал. Румянцев после паузы продолжил:

— Я слышал ваш разговор, когда он приходил сегодня…

— Слышал?

— Каждое слово. Это я и называю поступком. Ты снова сделал то, что должен был,… Не испугался, а сказал, как думаешь…

Повисла долгая пауза. У Саши не укладывалось в голове услышанное. Румянцев же только и говорил об отце: «Мой папа — то, мой папа — сё». И тут такое! Папаша его, конечно, редкий гад, но…

— А вдруг ты ошибаешься?

— Ошибаюсь? Да он даже не вспомнил о моем дне рождения? В понедельник,… ну, когда ты мне навалял, я утром получил поздравительную телеграмму от,… — Румянцев запнулся, — От его секретаря. Вечером он примчался в школу на комиссию, только потому, что пострадал РУМЯНЦЕВ. А ко мне он даже не зашел…

— У тебя че днюха в понедельник была? — изумился Саша. — Прости за «подарок», — он приоткрыл рот и потыкал пальцем зуб.

— Сам виноват,… — Румянцев вдруг посмотрел Саше в глаза.

Позвякивая лотком, в палату вошла Любовь Федоровна:

— Эй, чего не спишь? — шикнула она на Сашу, который быстро откинулся на подушку и прикрылся одеялом, — Два часа ночи! И ты проснулся? — она заметила открытые глаза Румянцева, — Я к тебе как раз, с лекарством…

После укола Румянцев тут же уснул, и спал уже по-настоящему. Саша — наоборот еще долго крутился, обдумывая минувший разговор: «Да, часто всё совсем не то чем, кажется!»

Открыв глаза, Саша увидел за окнами белую кутерьму. Он сел в кровати и посмотрел на Румянцева — тот лежал с закрытыми глазами — то ли спит, то ли нет.

— Эй, — тихо позвал Саша, но ответа не последовало. Тогда он поднялся, надел пижамные штаны и подошел к окну. Снег большими хлопьями валил с неба так часто, что солнце не угадывалось даже бледным пятном.

Снегопад наверно шел всю ночь, поскольку везде, где только мог задержаться снег, выросли внушительные, сантиметров по тридцать, шапки и сугробы.