Потерянные и забытые воспоминания

— Уже некому помогать. Твой братец мертв, а дружки не выберутся из того дома. Наверное, пока никто не видит, они сейчас рыдают горькими слезами. Не хотят умирать и оставлять своих красавиц, которые скоро станут моими.

— Ты никогда не приблизишься к ним! Никогда!

— Еще как приближусь. Вот только расквитаюсь с тобой и твоей шайкой и подожгу тот дом к чертовой матери, а потом можно будет развлечься. У меня будет и малышка Кэссиди, и шикарная блондиночка Наталия, и сексапильная Ракель, и те две красавицы, с которыми встречаются твои дружки.

— Даже не вздумай, мразь! — сквозь зубы цедит Терренс, угрожая пальцем и удерживая холодный взгляд на Юджине. — Ни дом поджечь, ни к девушкам приближаться! Не смей!

— Поздно возмущаться и махать крыльями, когда все уже сделано.

— Еще ничего не сделано!

— Неужели еще не веришь, что эти трое уже уничтожены? Не веришь, что щенок МакКлайф мертв? Ха! Да даже если он и жив, то до больницы точно не дотянет! Еще парочка ударов или одна лошадиная доза наркотика — и он тут же откинет копыта.

— Эдвард не мертв, я знаю это. Он слишком шустрый для того, чтобы так легко сдаваться и умирать.

— Даже у таких людей время ограничено, — уверенно заявляет Юджин. — Этот щенок не сможет все время убегать от опасности. Даже кошаки не живут вечно. Однажды их девять жизней заканчиваются.

— А я верю, что он справится, — приподнимает голову Терренс, трясясь от одной только мысли, что ему пришлось бы увидеть мертвого Эдварда. — Я верю в этого парня.

— Да, я понимаю, что тяжело переживать смерть близкого человека, — пустыми глазами смотря на Терренса, без эмоций говорит Юджин. — Но это правда. Твой братец мертв.

— Нет, не мертв.

— К тому же, вспомни, как этот щенок хотел грохнуть тебя, стать таким же могучим, как и его любимый дядя, и предать свою семью. А, МакКлайф? Неужели после всего этого ты все еще так сильно переживаешь из смерти своего братца?

— Эдвард никогда не пойдет на такое. У него масса недостатков, но он не такой мерзкий козел, как дядя Майкл. Если бы этот старый козел не пугал его и не пользовался нерешительностью моего брата, то он даже и думать не стал бы о чем-то подобном.

— Насчет нерешительности ты прав. МакКлайф лишь притворяется героем. Хотя на самом деле он трусливый и ничтожный. Слабый как девчонка. Этот щенок строит из себя крутого делает вид, что пытается героически всех спасти. Дабы никто не узнал, что ему нужна мамочкина юбка или спина братца.

— Не тебе судить его, козел, — грубо бросает Терренс. — Я знаю своего брата намного лучше. Знаю, что у него на уме!

— Может, и знаешь. Но не хочешь признавать, что он слабый и трусливый. Хотя я не могу понять, зачем. Зачем защищать этого бесполезного сопляка, который родился лишь потому, что твои мамаша с папашей не знали, как предохраняться, а от аборта категорически отказались.

— Я никогда не скажу такое. Потому что Эдвард не такой, каким его считают этот старый хрыч Майкл и вся его шайка. Этот парень смелее и сильнее, чем все думают. Когда дело касается близких, то он пойдет на все.

— Это не проявление смелости и сил духа, МакКлайф. Это трусость

. Самая настоящая трусость.

— Думай что хочешь. Тем, кто любит Эдварда, плевать на мнение таких, как ты, дядя, Эрик и все ваши жалкие дружки.

— Слушай, а ты бы согласился отомстить ему за то, что тебя чуть не грохнули, и убить его? — расставляет руки в бока Юджин. — А, мужик? Слабо взять в руки пистолет и выстрелить этого козла? Или всадить ножик ему прямо в сердце?

— Да как ты, тварь, смеешь спрашивать меня об этом? — сквозь зубы цедит Терренс, с учащенным дыханием крепко сжав руки в кулаки. — В СВОЕМ, черт возьми, УМЕ?

— Тише-тише, МакКлайф, тише! Не надо вопить как пациент психбольницы.

— Это ТЕБЕ легко кого-то грохнуть, ибо у тебя нет совести! Не надо даже ходить обдолбанным! А даже если я буду подыхать, то ни за что не сделаю это со своим младшим братом или кем-то еще.

— Значит, ты такой же трусливый, как и он?

— Трусость и совесть — совершенно разные вещи. Если ты не хочешь что-то делать, это не значит, что ты боишься. Это означает, что ты боишься однажды об этом пожалеть.

— Любовь — глупая вещь, — злостно смеется Юджин. — Самая глупая вещь на свете, из-за которой люди поголовно сходят с ума и позволяют себе становиться слабаками. Это чувство не приносит ничего хорошего и заставляет страдать.

— Ха, значит, тебя отшила какая-то девчонка, когда ты был мальчишкой? — злостно усмехается Терренс. — И поэтому ты все еще ненавидишь всех девушек и портишь им жизнь? Подумал немного и решил, что можно брать девчонку силой, если очень хочется с кем-то перепихнуться.

— Здесь ты прав. Секса хочется. А когда хочется — я занимаюсь им.

— Только вот никто не хотел делать этого с тобой! Наталия или Кэссиди не хотели, чтобы рядом с ними оказался такой вонючий и уродливый орангутанг.

— А меня не волнует, что им нравится! Главное, что это нравится МНЕ!

— С такими мыслями ты никогда не найдешь ту, которая любила бы тебя. Любая побоится быть с тобой!