Потерянные истории

Через час мою комнату объяла томная пелена вуали перспективы ужина. Пахло бесподобно. Как вы догадались, на ужин подавали жареного карпа. Удался он так, что вилка тут же была отложена в сторону. В ход пошли руки. Покончив с ним, я помчалась умываться в ванну, а заодно проведать нового питомца. Только вот рыбки не было. В детском сознании аналогия отчего-то была проведена не сразу. За ужином казалось, что рыбка на тарелке и рыбка в ванной – это они зовутся только одинаково, черт их пойми, взрослых, почему. А на жизни оно ведь совсем разное. То ведь – живое, а это. Это еда. Тогда, при взгляде в пустую ванну, ко мне и пришло это осознание. Осознание смерти.

Позже в одной книге, где по иронии автора повествование о жизни ведет смерть, я прочла: «Избегаю тех, чье время еще не пришло». Раньше мне казалось, что это слова мудрости, хотя, возможно, смерть – она и есть абсолютная мудрость. И конечно, потом умирало много хомяков и прочей живности – расходный материал моей вселенной, но осознание пришло лишь тогда, один лишь раз. Смерть – она бессмысленна, неожиданна и проста. Она просто случается. А вот жизнь. Я впервые задумалась, был ли смысл во всем этом? Не знаю, была ли жизнь рыбки не напрасной, однако она однозначно была вкусной. А еще я не знаю, будет ли не напрасной моя жизнь, однако знаю точно, пока Бог тычет пальцем – я живая, а значит, стоит улыбаться, как в том анекдоте, когда двое самоубийц летят с крыши небоскреба. И один радостно улыбается. А второй спрашивает:

– Ты чего улыбаешься? Мы же сейчас умрем!?

– А первый отвечает:

– Но ведь пока все хорошо!

Глава 6. Будь как Вася

Я перешла в новый сад. Сад был хороший. Лучший, как подытожила мама. Но с одним минусом – далеко от дома. В первый раз мама привела – осмотрела, одобрила, утвердила. После чего делегировала эту участь папе.

Была осень. Утром становилось уже довольно холодно и темно. Мы торопились. Точнее, торопился папа. Я легко определяла это по его быстрым шагам, которые в семени моих ножек переводились как легкий бег. Так и забежав в коридор сада, я, однако, недоверчиво замедлила ход. Говорю ему: «Вроде не мой это сад, пап». А он… а что он? У него полеты начались, а он опаздывал. Сад есть – есть, дите есть – есть. А что воспитательница дите не признала, так папа сказал, что мы новенькие, и она дите, хоть и не без сомнений, но приняла. А он и убежал.

Меня же незнакомая тетка взяла за руку да с легким сопротивлением в группу повела. А там я как увидела чужих детей, так и утвердилась в своих сомнениях. Убрала это злополучное «вроде», и сад (оказался уже точно) не мой. И я как зарыдаю. Все, думаю, бросили меня одну не пойми где, да так, что и мама не найдет теперь (на папу надежды не было уже и вовсе).

Мой хвост, дерзко торчавший из толстого кольца резинки цвета ЛГБТ ровно по центу головы, нервно подрагивал от диких всхлипываний. Воспитательница растерялась, а вот пацан, со следами диффузии[4] дерзости в виде веснушек на лице, нет. Он уверенно подбежал ко мне и, пихнув по-доброму в плечо, бодро так скомандовал:

«Ты чего, дуреха, рыдаешь. Вася (он кивнул белесой головой на хмурого друга за его плечом) никогда не плачет. Будь как Вася!»

По составу тела Вася был как меня на три и две головы над. Плотный мальчик с таким непроницаемым лицом, что, глянув на Васин грозный вид, верилось сразу: уж он точно не плачет. Тут почему-то оно и самой рыдать сразу пересталось. Быстрее всего слезы высыхают в детстве.

Через минуту я улыбалась, ведь по обе стороны меня подпирали два новых бойких друга. Дружить с мальчиками мне еще в ту пору полюбилось. Мальчики, почему-то, они всегда добрее, проще как-то. А еще они все свои конфеты тебе отдают, туфли застегивать всегда помогают, а если ты вдруг заплакала, они так испугаются, что непременно сделают что-то настолько смешное, что ты невольно хохотать тут же пустишься. С ними оно всегда все нестрашно. Вот и мне оно уже и из чужого сада уходить не хотелось, что, к слову сказать, пришлось. Ибо ошибку в лишней штуке дитя в группе все же выявили, а в соседней «Рябинке» недосчитались. Сады стояли бочок к бочку, и, предупредив маму о вышедшем конфузе (ребенка папе потом еще долго не доверяли), в обед за мной пришла истинно моя воспитательница. А я вновь начала отчаянно плакать. Только теперь от страха разлуки со своими новыми друзьями. Признаться, нашу тройку уже опасались остальные дети. Отчего не без радости попрощались они со странной девчонкой, в голове которой диктаторски торчал тонкий пучок антенны светлых волос.

– Алиска, не дрейфь, будь как Вася! – белобрысый пацан по-братски пихнул кулаком меня в плечо.

Тогда я навсегда попрощалась с новыми друзьями. А также перестала дрейфить, начала водить дружбу с мальчишками, и еще, если вдруг страшно или сложно, я говорю себе: «Будь как Вася» – и никогда больше не плачу.

Глава 7. Процесс форматирования завершен