Потерянный бог

Тартис закричал, падая, и она оказалась сверху, затягивая на шее Темного петлю; он захрипел, и она прижала обнаженное лезвие к его горлу. Кинжал был в восторге, умолял нанести удар, чтоб он смог напиться крови.

Иласэ не слушала.

Светлая наклонилась, заглянув в широко распахнутые растерянные глаза Тартиса, и прошипела:

— Ты мертвец.

Темный застыл, глядя на нее со страхом и изумлением, и что-то внутри нее взвыло в триумфе. Она хотела, чтобы он испытывал ужас. Она хотела причинить ему боль.

Его губы дрогнули:

— Иласэ?

Тартис шевельнулся, пытаясь подняться на локтях, и Иласэ запаниковала. Она дернула веревку, затягивая петлю, и Темный захрипел, его руки метнулись к горлу, пытаясь ослабить удавку. Ее ладонь, сжимающая рукоять кинжала, задрожала, и девушка чуть не отрезала ему голову.

— Не шевелись! — крикнула Иласэ, — Положи руки вниз! Положи руки вниз, или я перережу тебе глотку!

Очень медленно, Тартис подчинился, опустив руки к бокам, но тело осталось напряженным. Иласэ чувствовала, как напряглись мускулы на его ногах, готовясь скинуть ее в сторону. Не в его это было природе оставаться покорным перед лицом угрозы.

— Если ты хотя бы дернешься, — процедила она сквозь зубы, сильнее вдавливая лезвие в его шею, — я нарисую тебе здесь улыбку. Не забывай — кинжалу не обязательно касаться, чтобы убить.

Тартис смотрел на нее, словно не узнавая, но эти слова, должно быть, проникли в сознание, потому что напряженные мышцы под ней обмякли.

— Что ты делаешь? — прохрипел он с трудом.

Иласэ зло усмехнулась:

— Мне надо бы убить тебя прямо сейчас, но ты жив только потому, что у меня есть вопросы. А когда ты ответишь, я убью тебя, и никто никогда не найдет твое тело.

— Ты блефуешь! Ты… ты не убьешь меня! — он казался таким уверенным. Вот главная проблема со лжецами — они не верят, что кто-то может говорить правду.

Какой идиот!

— Я перережу тебе горло и буду смеяться, глядя, как ты истекаешь кровью, — прошипела Иласэ, не отводя от него взгляда. Тартис побледнел, в глазах мелькнули страх и неуверенность. Ну, наконец-то!

В непривычной ухмылке потянулись вверх уголки ее губ:

— Не двигайся! Потому что иначе я сперва отрежу тебе руки, потом ноги, а голову сберегу напоследок.

— Иласэ…, - он судорожно сглотнул, — Иласэ…

Едва сознавая, что делает, девушка с силой ударила его рукоятью кинжала по виску, заставив взвыть и скривиться от боли.

— Замолчи! — крикнула она, — да как ты смеешь, отвратительный, мерзкий ублюдок! Еще раз скажешь мое имя, и я выколю тебе глаза, как… — Иласэ с всхлипом втянула в себя воздух, прогоняя жуткие воспоминания о детских трупах.

— А может, я поступлю так в любом случае, за все, что ты сказал мне, и сделал, и… — она с трудом заставила себя остановиться. Странное холодное спокойствие ушло, сменившись огненной яростью. Иласэ сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь усмирить бушующий гнев.

Тартис прижал ладонь к пострадавшему месту, потом, с выражением шока, посмотрел на нее, покрытую кровью.

Вид его раны почему-то удивил Иласэ, и она запоздало поняла, что все это время боялась, что окажется слишком слаба и не сможет по-настоящему причинить ему вред. Собственная мысль показалась девушке на редкость забавной, и она истерически захихикала.

Тартис вздрогнул от этого звука, но Иласэ не заметила.

— Помнишь, — проговорила она, слегка раскачиваясь, то и дело прерываясь, чтобы тихо засмеяться, — однажды я плакала, и ты думал, оттого, что боялась тебя, боялась, что ты меня убьешь. — Иласэ сильно дернула петлю, заставив Тартиса задохнуться, наблюдая, как страх заполняет его глаза. Возможно, он думал, что она спятила. Девушке стало его почти жаль.

— Ты такой глупый, — проговорила она мягко, — я плакала, потому что осознала: однажды мне придется тебя убить. Мне стало грустно тогда. А когда ты будешь умирать, я потеряю последнее, что осталось от моей невинности и никогда больше не смогу даже приблизиться к белому единорогу, — она вздохнула, — Ты ведь думал, я окажусь легкой добычей?

— Ил… — он запнулся, боясь сказать ее имя, — тебе нужно успокоиться и подумать, что ты делаешь. У тебя истерика. На самом деле ты не хочешь никому причинять боль. Девушка, которую я знаю, не обидела бы и муху.

Иласэ зло засмеялась:

— Девушка, которую ты знаешь? Ну и ну! Как мило! Заткнись и не дергайся, или я начну пускать тебе кровь, пока не подчинишься. А сейчас, — она провела кончиком кинжала по его шее до самой мочки уха, — я кое-что спрошу у тебя, и ты расскажешь мне правду. Если солжешь, я узнаю от кинжала и убью тебя.

Его взгляд сказал Иласэ, что Тартис не знал, верить ли ей, не знал, верила ли она в собственные слова.

Иласэ ощутила яростный триумф: наконец-то она узнает правду, узнает, кто убил ее сестру. Она уже хотела спросить у Тартиса, не он ли это сделал, когда поняла, что Темный вряд ли спрашивал имена своих жертв.

— Ты был на южной границе во время нападения кочевников? — процедила она.

Ее вопрос удивил Тартиса, во взгляде мелькнула растерянность — такого он явно не ожидал.

— Нет, — прошептал он.

Что?!!