Потерянный профиль

Я его любила. Я не знала, за что, почему именно его, почему так внезапно, почему так сильно — просто я его любила. Достаточно было одной ночи, чтобы моя жизнь стала похожей на знаменитое яблоко, такое круглое, налитое, и чтобы, когда он уехал, я ощутила себя только что отрезанной половинкой этого яблока, чувствительной лишь ко всему, что исходит от него, и ни к чему другому. Одним прыжком из царства одиночества я перескочила в царство любви, и мне было странно, что у меня прежнее лицо, прежнее имя, прежний возраст. Я никогда хорошенько не знала, кто же я в действительности такая, а теперь и подавно. Просто я знала, что влюблена в Луи, и удивлялась, что люди не вздрагивают при виде меня, догадавшись об этом с первого взгляда. Во мне снова жило теплое, живое и независимое существо — я сама. У моих шагов было направление, у слов — смысл, и то, что я дышу, тоже имело свое оправдание. Когда я думала о нем — то есть всегда, — мне хотелось его любви, и в ожидании ее я питала и насыщала влагой свое тело, потому что оно нравилось ему. Дни и числа снова приобрели названия и последовательность, потому что он уехал во вторник, 19-го, и вернется в субботу, 23-го. Важно было также, чтобы была хорошая погода, тогда на дорогах будет сухо и его машину не занесет. Еще было очень важно, чтобы по дороге между Солонью и Парижем не было заторов и чтобы повсюду вокруг меня были телефоны, и в каждом из них возникал его голос, спокойный, требовательный или взволнованный, счастливый или печальный — словом, его голос. Все остальное не имело никакого значения, кроме собаки, такой же сироты, как и я, но переживавшей это с большей легкостью.

Собака поставила Юлиуса А. Крама в тупик. Чтобы установить ее происхождение, говорил он, понадобился бы частный сыщик и длиннейшая анкета. Тем не менее, когда в знак симпатии она порвала ему шевиотовые брюки, он, казалось, пришел в умиление. А так как мы ушли ужинать в один тихий ресторан в обществе Дидье и нескольких статистов, он решил пригласить и ее. По крайней мере, ему так казалось, ибо решение принадлежало мне. Юлиус показался мне изысканным, статисты — остроумными, пища — преотличнейшей. Что до Дидье, он был брат своего брата, и этим было все сказано. Нужно было только, чтобы я вернулась в половине двенадцатого, потому что в двенадцать должен был звонить Луи, а я хотела уже быть в постели — я называла это «на своем месте» — и говорить с ним в темноте, сколько ему захочется.

— Странная мысль пришла в голову вашему брату, — говорил Юлиус Дидье, указывая на собаку. — Я не знал, что они с Жозе знакомы.

— Мы пропустили как-то стаканчик вместе, месяц тому назад, — ответил Дидье.

Видно было, что он смущен.

— И он вам сразу пообещал собаку?

Юлиус улыбался мне, и я ответила ему улыбкой.

— Нет. Дело в том, что я случайно встретилась с ним в другой раз, в цветочном магазине. А так как я разговаривала там с собакой о цветах, Луи сказал, что нужно взять одну розу и собаку и…

— Так это собака из цветочного магазина? — спросил Юлиус.

— Ну, конечно же, нет, — ответила я раздраженно. Оба они смотрели на меня с замешательством. На первый взгляд, рассказ казался довольно путаным. Но не для меня: мне казалось, что все в нем дышит очевидностью. Я увидела Луи, он подарил мне собаку, и я полюбила его. Все остальное — пустословие. У меня есть черноволосый мужчина с каштановыми глазами и желто-каштановая собака с черными глазами.

Я пожала плечами, а они, видимо, отказались от мысли решить эту проблему.

— Ваш брат Луи по-прежнему деревенский житель? — обратился Юлиус к Дидье. Потом повернулся ко мне: — Я знал его немного. Хороший парень. Но что за странная фантазия — бросить свою профессию и свой город… А что сталось с его маленькой Барбарой?

— По-моему, они больше не встречаются, — ответил Дидье.

— Барбара Крифт, — пояснил мне Юлиус, — дочь Крифта, промышленника. Она была без ума от Луи Дале и решила ехать с ним в деревню. Я полагаю, что сельская жизнь с ветеринаром вскорости наскучила ей до смерти.

Я улыбнулась с состраданием. Но совсем не потому, что он думал. В моем понимании эта Барбара — порядочная дура, раз она оставила Луи. Теперь-то она наверняка смертельно скучает, будь то в городе или где бы то ни было.

— Это Луи ее оставил, — уточнил Дидье с тщеславием младшего брата

— Бесспорно, бесспорно, — ответствовал Юлиус. — Весь Париж знает, что женщины от вашего брата без ума.

Он усмехнулся скептически и с веселой доброжелательностью взглянул на меня.

— Надеюсь, вы, дорогая Жозе, не повторите их ошибки? Впрочем, нет, я плохо представляю себе вас в деревне.

— Я никогда гам не бывала, — ответила я. — Я знаю только города и пляжи

Я говорила это, а видела, как передо мной разворачиваются гектары пашен, лесов, лугов и пшеницы. Я видела, как мы с Луи идем между двумя рядами деревьев, и наши лица овевает ветер, пропахший дымом костра из прошлогодних листьев. Мне казалось теперь, что, сама не сознавая этого, я всегда мечтала о деревне.

— Вот, — произнес Юлиус. — скоро вы с ней и познакомитесь,

Я вздрогнула.