Потерять и обрести

Бюри понял, выпустил ее руку и позволил Миранде пройти в комнату. А там он встал у открытой двери, внимательно наблюдая за ней. Миранда вынула из шкафа две галабеи и надела обе поверх ночной рубашки из тонкого газа, которая была на ней. Затем достала сапоги, которые берегла для побега. Эти сапоги она давно уже выпросила у Саши, постоянно жалуясь на то, что домашние тапочки не годились для ее любимых длительных прогулок. Вспомнив, что князь приказал не ограничивать ее в чем-либо без особой на то причины, Саша приказал самому опытному на ферме сапожнику сделать для Миранды подходящую обувь. И сапожник постарался на славу. Доходившие до коленей сапоги из мягкой красной кожи отлично сидели на ноге, а овечий мех, которым они были подбиты, не только украшал, но и согревал в непогоду. Миранда натянула их на ноги, затем надела легкую темно-коричневую шерстяную накидку и осмотрелась. Заметив на туалетном столике небольшой гребень, она сунула его во внутренний карман накидки и подошла к двери.

– Я готова, – сказала она Бюри, и тот вывел ее на улицу.

От вида, который открылся с крыльца виллы, Миранда в ужасе похолодела. Все поля были сожжены, виноградники безжалостно вытоптаны, а на месте фруктового сада лежали срубленные деревья. Все строения, за исключением самой виллы, были объяты пламенем. А татарские всадники, разбившись на небольшие группы, сгоняли скот. К их седлам были приторочены в отчаянии бившие крыльями куры, гуси и прочая домашняя птица. Но самое ужасающее зрелище являли собой рыдающие женщины и дети, которые, разбитые на несколько групп, стояли обнаженные, в страхе прижимаясь друг к другу. Поискав взглядом Луку, Миранда его не обнаружила. И только сейчас поняла, что мужчин среди пленников вообще не было.

– А где же мужчины? – спросила она. Бюри посмотрел на нее и покачал головой. Сообразив, что этот татарин не понимал по-французски, она попробовала задать тот же вопрос на одном из местных диалектов, которому обучал ее Лука. – Здесь жили мужчины. Где они?

– Их убили, – коротко ответил Бюри.

– Убили? Почему?

– А что нам с ними делать? Производители с фермы князя Черкесского прекрасно известны среди торговцев, даже в Стамбуле о них знают. Поэтому продать их мы бы нигде не смогли. А хан Арык хочет полностью опустошить эти земли. Над ними весит проклятие. Оно будет снято, когда здесь не останется ничего живого. Только тогда души убитых потомков хана Бату будут отомщены и обретут спокойствие, – объяснил татарин. – А почему тебя интересует судьба мужчин? – с хитроватым прищуром спросил он.

– Потому что это были отличные производители, – поспешно ответила Миранда, сообразив, что чуть не выдала себя. – Мне не по нраву расточительство, особенно если речь идет о бесполезном убийстве ценных племенных жеребцов.

– О, англичане, англичане! – рассмеялся Бюри. – Вы совершенно хладнокровно относитесь ко всему, за исключением своих домашних животных.

В этот момент на крыльцо вышли хан Арык и остававшиеся с ним на вилле воины. Воины вынесли, видимо, все, что показалось им ценным, и теперь сгибались под тяжестью награбленного – все это они перетаскивали в двухколесную повозку. Заглянув в открытую татарами дверь, Миранда вздрогнула, увидев пляшущие по полу языки пламени.

– Ты тоже садись в повозку, женщина! – распорядился хан.

– Я чувствую себя хорошо. И если вы не возражаете, то лучше пойду пешком, – ответила Миранда.

Хан коротко кивнул и, взяв за узду вороную с белыми боками низкорослую лошадь, вскочил в седло.

– Послушайте, хан Арык, а женщин и детей обязательно вести голыми? – спросила Миранда.

– Да, – коротко ответил хан и, ударив пятками в бока коня, ускакал прочь.

– Почему им не разрешают одеться? – обратилась она к Бюри.

– Чтобы внушить страх, чтобы они сразу почувствовали, что теперь принадлежат хану Арыку. К тому же обнаженной женщине в голову не придет бежать. – Он легко запрыгнул в седло. – Останешься у повозки со старым Олгу. И имей в виду, я буду постоянно приглядывать за тобой, даже тогда, когда ты не будешь видеть меня.