Потерять и обрести

Длинная вереница людей двинулась на запад. Было около десяти часов утра. Начинавшийся день обещал быть по-майски ясным и приятным. Однако для обитателей еще вчера процветавшего, а сейчас полностью уничтоженного поместья князя Черкесского этот день стал самым ужасным в их жизни. То, что увидела Миранда, проходя по ферме, не могло бы ей присниться даже в кошмарном сне. Все, кто жил здесь, за исключением отобранных для продажи самых красивых женщин и детей, были убиты. Трупы валялись повсюду. Молодые женщины лежали на спине с задранными юбками, широко раздвинутыми ногами и перерезанным горлом. Трупы мужчин и пожилых женщин были либо обезглавлены, либо обезображены до неузнаваемости множеством сабельных ударов. Когда они подходили к тлеющим стенам дома мужчин, стал чувствоваться сильный запах горелого мяса. По позам погибшим было ясно: некоторые из мужчин боролись за свою жизнь. Среди таковых был и Павел. Тело Луки она не увидела, но, очевидно, он лежал где-то рядом с братом. Миранда мысленно помолилась за упокой души кроткого великана, ребенка которого она носила сейчас под сердцем. Когда же она еще раз взглянула в сторону дымившихся развалин, глаза ее расширились от ужаса.

Оказалось, что с теми, кто защищался, татары расправились с особой жестокостью. Такого мужчину они старались не убить, а захватить раненым, и если это удавалось, то отрезали у него гениталии и заталкивали ему в рот. Затем несчастную жертву связывали и оставляли умирать либо от потери крови, либо от удушения собственной разлагавшейся плотью.

Миранду мутило, а ноги сделались словно ватными. В конце концов ее вырвало, потом – еще раз и еще, только теперь уже ее рвало горькими сгустками желчи. Собравшись с силами, она заставила себя сделать глубокий вдох, потом выдох, а потом опять долгий вдох. Наконец дыхание восстановилось, и ей стало немного лучше.

Стараясь смотреть только себе под ноги, чтобы не видеть леденящие кровь картины, возникавшие по обеим сторонам дороги, Миранда медленно побрела вперед. Тело и одежда стали мокрыми от липкого холодного пота, голова раскалывалась от боли, но она упорно делала шаг за шагом, шаг за шагом, шаг за шагом…

Татарский отряд гнал захваченных рабов без остановки, и вечером того же дня, когда до российских властей в Одессе еще не дошло известие о нападении на имение князя Черкесского, они уже пересекли границу. Когда начало смеркаться, они, наконец, остановились у какого-то ручья. И скоро в лагере запылали костры, а в воздухе стал разноситься вкусный запах жареного мяса. Миранда сидела у повозки одна, когда к ней подошел Бюри и сунул ей в руки оловянную тарелку.

– Одна из рабынь просится к тебе, – сказал он. – Говорит, что была твоей горничной.

– О, конечно, приведите ее, если можно, – сразу же ответила Миранда, подумав, что речь идет о Марфе.

Однако обнаженная женщина с выпуклым животом, пришедшая под конвоем Бюри, оказалась не Марфой, а миниатюрной миловидной блондинкой с косами соломенного цвета и голубыми глазами, в которых застыла мольба. Миранда не была знакома с этой женщиной, но сразу поняла, кто это такая.

– Миньон, милая, слава богу, ты жива! Садись сюда, рядом со мной. – Она расправила накидку, на которой сидела, затем повернулась к Бюри. – Не могли бы вы попросить хана Арыка, чтобы мою служанку оставили со мной и вернули ей одежду? Она не сбежит.

Татарин пообещал передать просьбу хану и ушел.

– Вы знаете меня? Откуда? – спросила Миньон на прекрасном французском.

– Лука часто говорил о вас, и, разумеется, Саша рассказал мне вашу историю.

– Почему эти звери относятся к вам лучше, чем к другим? – спросила Миньон.

Миранда рассказала про договоренность о выкупе.

– Вам повезло, – вздохнула француженка.

– На данный момент – да. Только они не собираются освобождать меня за выкуп, – спокойно сказала Миранда. – Саша предупредил меня об этом перед тем, как меня увели. Однако он успел сообщить, где в Стамбуле находится английское посольство. Я собираюсь убежать, когда нас туда приведут. Хотите со мной? Покажем им, как связываться с американкой и француженкой, которые знают, что такое свобода!

Лицо Миньон неожиданно осветилось улыбкой.

– О боже, конечно! Это же мой шанс вернуться во Францию! И поверьте мне, мадам, если все получиться, я больше никогда не уеду дальше пригородов Парижа!

– А как же ваши дети?

– Я не знаю, какие из тех детей, что я видела на ферме – мои, – спокойно ответила Миньон. – Я только рожала, а увидеть их могла только тогда, когда проходило слишком много времени, чтобы узнать их среди других детей. Я сейчас на четвертом месяце, и если наш план удастся, то я, наконец, рожу ребенка, которого буду воспитывать сама.

Вернулся Бюри и бросил Миньон галабею. Та с благодарностью посмотрела на Миранду.

– Мерси, мадам!

Миранда кивнула ей и повернулась к татарину.

– Что сказала хан?