Потерпевшие кораблекрушение

Через двадцать восемь дней после выхода из Сиднея, в канун рождества, они подошли к острову Бутаритари и всю ночь крейсировали у входа в лагуну, определяя свое положение по рыбачьим кострам на рифе и силуэтам пальм на фоне затянутого облаками неба. Когда рассвело, они подняли было сигнал, требуя лоцмана, но, очевидно, рыбаки ночью заметили их огни, потому что к ним уже приближалась лодка. Она пронеслась по лагуне, кренясь при особенно сильных порывах ветра так, что, казалось, должна была вот-вот опрокинуться, с блеском сделала поворот оверштаг, остановилась у самого их борта, и к ним на палубу поднялся изможденного вида человек в пижаме.

– Доброе утро, капитан! – сказал он. – Я было принял вас за крейсер – такие у вас высокие мачты и чистые палубы! Поздравляю вас и вашу команду с рождеством и желаю вам счастливого Нового года! – С этими словами он покачнулся и устоял на ногах только потому, что успел уцепиться за ванты.

– Да какой же вы лоцман! – воскликнул Уикс, меряя его неприязненным взглядом. – Ни за что не поверю, что вы проводили корабли через этот проход!

– А вот проводил, – возразил лоцман, – я капитан

Доббс, и, когда я становлюсь к штурвалу, шкипер может отправляться в свою каюту и бриться.

– Но вы же пьяны! – воскликнул Уикс.

– Пьян? – повторил Доббс. – Мало же вы на своем веку повидали, если называете меня пьяным. Я еще только начал. Будь сейчас вечер, я бы ничего не сказал. Вечером я, точно, бываю под мухой, но пока трезвее меня не найдешь человека во всем этом океане.

– Ничего не выйдет, – сказал Уикс, – я не могу доверить вам свою шхуну.

– Ну и ладно, – ответил Доббс, – оставайтесь, где находитесь. А то попробуйте провести ее через проход сами, как капитан «Лесли». Пожалел заплатить мне двадцать долларов и утопил товару на двадцать тысяч вместе с новенькой шхуной: распорол ей все днище, так что она затонула в четыре минуты и лежит теперь на глубине в двадцать саженей со всем своим грузом.

– С каким еще грузом? – воскликнул Уикс. – И что это за «Лесли»?

– Шхуна Коуэна и Компания, из Фриско, – объяснил лоцман. – А ждали ее здесь – не могли дождаться. У нас там гамбургский барк грузится, вон его мачты, и еще два корабля должны прийти из Германии – один через месяц, а другой через три, и мистер Топлес, агент Коуэна и Компания, из-за всего этого свалился с желтухой. Да и то сказать – товаров нет, копру, того и гляди, перехватят, а ему надо подготовить ее тысячу двести тонн. Если у вас есть копра, капитан, можете сделать хорошее дело. Топлес заплатит наличными по самой высокой цене. Вот что бывает, когда отказываются от лоцмана.

– Погодите минутку, капитан Доббс, мне надо поговорить со своим помощником, – сказал капитан, и глаза его заблестели.

– Сколько угодно, – ответил лоцман, – только угостили бы вы меня стаканчиком для поднятия бодрости. Всегда следует проявлять гостеприимство, а то у вашей шхуны будет скверная репутация.

– Поговорим об этом на досуге, – ответил Уикс и, отведя Картью в сторону, прошептал: – Тут дело пахнет большими деньгами. Мы можем двадцать лет проплавать, прежде чем нам выпадет второй такой случай. А вдруг сюда сегодня вечером придет еще один корабль и перебьет сделку? Все ведь возможно. Но, с другой стороны, можно ли довериться Доббсу? Он пьян как сапожник, а мы ведь даже не застрахованы.

– Ну, скажем, вы подниметесь с ним на мачту, и пусть он указывает фарватер, – предложил Картью. – Если он не будет слишком уклоняться от карты и не свалится в море, пожалуй, стоит рискнуть.

– В таких делах без риска не обойдешься, – ответил капитан. – Становитесь сами за штурвал и держите ухо востро. Если будут два разных распоряжения, слушайтесь меня, а не его. Кока пошлите на фок, а остальных двоих –

на грот. И скажите, чтобы они не зевали.

Подозвав лоцмана, он поднялся с ним на рею, и вскоре послышалась желанная команда:

– Паруса спускать! Бросай якорь!

Таким образом, первый рейс «Богатой невесты» оказался необыкновенно удачным. Она доставила товаров на две тысячи фунтов именно туда, где они были нужнее всего, и капитан Уикс (вернее, капитан Керкап) доказал, что он умеет извлечь все выгоды из положения.

Почти два дня он сидел у Топлеса на веранде, почти два дня его компаньоны следили за ним из соседнего кабака, и еще не сгустились сумерки второго дня, как враг сдался.

Уикс ввалился в «Сан Суси» (так именовался кабак), лицо у него совсем почернело, налитые кровью глаза почти заплыли, но в них горел веселый огонек.

– Пошли ребята, – оказал он и, когда они углубились в пальмовую рощу, добавил голосом, который трудно было узнать: – У меня на руках все двадцать четыре очка (очевидно, намекая на почтенную игру в криббедж).

– Это вы о чем? – спросил Томми.

– Я продал наш груз, – ответил Уикс. – Вернее, часть его, потому что я оставил нам всю консервированную говядину, а также половину муки и сухарей. Теперь у нас хватит запасов еще на четыре месяца.

– Ого! – воскликнул Хемстед.

– За сколько вы его продали? – еле выговорил Картью, заражаясь волнением капитана.