Потешный бастион (СИ)

   Игорек применил слово "зачистить". Он первым осторожно вошел в церковь, в то время как мы вдвоем с Жорою замерли у входа. Через пару минут вышел, знаками указал, чтобы посмотрели и мы. Сам остался на выходе. Внутри - ничего особенного. Странно только было видеть деревца, растущие посередине залы. Спрятаться в церкви можно только за иконостасом (без икон - их, видно, сперли), но там - никого. Под самым куполом, там, где изображение Иисуса Христа, было шумно - резвились птицы. По полу пробежал бурундук. Обжитое место...

   Далее, мне дали знак, что я останусь в церкви, буду прикрывать, а мужики "зачистят" келии. До них метров пятьдесят. Я пристроился у окна, наблюдая, как Игорек и Жора крадучись пошли к дому. Жора исчез в дверном проеме, Игорь остался снаружи, прижался к стене. Я, наставив ствол, внимательно всматривался в окна. Кажется, вечность пронеслась - а Жора не появлялся и не подавал знаков. Наконец, Игорь, вначале посмотрев в мою строну, а после перекрестившись, тоже шмыгнул в чрево здания. Через минуту вышел. На его лице я увидел гримасу недоумения. Он дал мне знать, чтобы я подходил. Когда подбежал, он шепнул: "Жорик... пропал".

   Мы тщательно обследовали дом. Побывали на чердаке, в подвале... Ни-ка-ких следов! Оно конечно, мы с Игорьком не такие уж и следопыты, как Жора. Однако, если что-то произошло, какие-то признаки должны об этом свидетельствовать! Но признаков не было. Птички под куполом щебечут, их ссору резонируют своды церкви, дождевые капли шуршат о траву... Все естественно, как оно и должно быть. А Жора - бесследно попал. Мы, явно обескураженные, трусливо отступили в слободу.

   До конца дня мы еще раз успели обследовать Серафимов скит, теперь уже всемером. Все те же покой, благодать, запустение. Возникла даже версия, что Жорик мог провалиться в подземный ход, который согласно еще одной сомнительной легенде прорыт между монастырем и скитом. Еще раз обыскали дом, на всякий случай - церковь. Облазили окрестности. Никаких намеков - даже косвенных. Будто растворился... или улетел. Что самое фиговое, из наших только Жора умеет идти по следам. Мы теперь - как слепые котята.

   Вечером, будто не было бессонной ночи, никак не мог заснуть. Нервное перевозбуждение, наверное. Я прикинулся сладко дрыхнущим, когда Люся особенно долго, истово молилась у иконы. Самому, что ли, какую молитву выучить? Впрочем, я и не заметил, как провалился в сладкую пустоту.

  -- Жора, последний из могикан

   С Беловодьем много неясного. Кой-чего об истории Никольско-Беловодской пустыни можно почерпнуть в дореволюционных книгах. Одна из них, носящая название "Описание монастырей русских", хранится в Жорином доме. Вообще, Жору на самом деле звать Егором Пономаревым. Но так уж исторически сложилось, что все его называют именно Жорой, по-свойски. Как и меня, впрочем, Алешей.

   Про Жору и его бабушек я чуть позже, сейчас же хочу хотя бы вкратце рассказать об истории Беловодья. Я не случайно привел фрагмент найденного мною на чердаке Люсиного дома дневника неизвестного монаха. Дело в том, что в начале 30-х годов прошлого века здесь случилось нечто, отчего не стало ни монахов, ни прочего населения. По некоторым слухам, здесь был устроен концлагерь. Но это, повторю, всего лишь слухи, тем более что колючей проволоки, вышек и прочей лагерной атрибутики в Беловодье я пока что не встречал. Поверьте, в этой теме я смыслю.

   Вот, какие сведения содержатся в книге. Основал обитель почти 400 лет назад странствующий монах Кирилло-Белозерского монастыря Серафим. На холме, среди болот им была чудесным образом обретена икона Николая Угодника, после признанная чудотворной (ныне она утрачена, как, впрочем, и другие монастырские ценности). В книге не разъясняется, каким образом Серафим попал сюда. В те времена в здешнем таежном краю обитали разве что воинственные племена каких-то там зырян. Они, то есть аборигены, хотели убить Серафима, и в этом направлении совершали многочисленные попытки. Проблема в чем: холм посреди болот, на котором обосновался русский монах, являлся ихним языческим капищем. Какая-то таинственная сила в последний момент отвращала руки злодеев. И как-то поганый жрец, чувствовавший в Серафиме конкурента в борьбе за духовную власть, послал на злое дело целый отряд. Воины обступили келейку монаха (по иным сведениям, это была землянка) жаждуя крови. Серафим вышел с иконою в руках, и... неведомая сила перенесла его через злодеев. Инок опустился на воды реки Белой, и пошел по водной глади яко по суху. "Это шайтан, убейте его!" - воскричал шаман. Острые стрелы засвистели в сторону монаха. Но все они останавливались в воздухе, поворачивали назад и летели обратно. Одна из стрел поразила шамана - прямо в сердце. И Серафим начал пламенную проповедь, причем, на зырянском языке. Аборигены внимали ему, раскрыв рты.