Потребитель

Им часто случалось проходить через более обустроенные районы, где они стояли посреди прилизанных дизайнов и шлифованного стекла, похожие на мерзких изгоев из развращенного средневекового цирка. В таких местах карлик рыскал по мусорным бакам, подбрасывая кофейные чашки, газеты и недоеденные сэндвичи в воздух, как безумный. Иногда он останавливался у телефонной будки и обрушивал поток нечленораздельных фонем в болтающуюся трубку, будто яростно обвиняя равнодушного бюрократа в некоей беспредельной несправедливости. Белый грим трескался в судорогах гнева, и мясистая красная змея языка билась в его желтых зубах. Вонь его немытого, заросшего грязью тела поднималась из заплесневелых слоев одежды и распространялась вокруг защитным облаком, удерживая пешеходов на расстоянии. Собака щелкала на них зубами, хотя была слишком близорука, чтобы видеть их.

Старуха поселилась в доме пару недель назад. Однажды утром, когда карлик спускался в черный лестничный колодец здания, внезапный поток света хлынул из дверного проема. Ей каким-то образом удалось отодрать фанеру, закрывавшую оконную раму, а теперь она подметала, вздымая муть скопившейся за десятилетия пыли. Она яростно работала в центре циклона, как злая ведьма, ожесточенно взбалтывающая вихрь чумы. Карлик застыл в темноте за ее спиной, разглядывая ее. Когда пыль осела, он увидел, что она уже затащила в угол матрас, завалив его своими одеждами, и уже успела украсить подоконник личными вещами — дешевым пластмассовым распятием, коробками свечей, бутылками воды и водки. Он осторожно шагнул к свету, чтобы не испугать ее. Старуха оперлась на метлу, и некоторое время они молча смотрели друг на друга. В конце концов, она улыбнулась, и карлик подошел ближе. По прошествии нескольких недель они развили максимум взаимоотношений, на которые каждый был способен, принимая во внимание полное отсутствие у нее членораздельной английской речи и его словарь исступленных жестов и бессмысленных огласовок.

До ее появления единственными посетителями его жилища были наркоманы, которых он слышал поздно ночью, когда они выдирали медь из телефонной проводки и раскурочивали остатки сантехники, обгладывая труп архитектуры. Наркоманы небольшими группками собирались на перекрестках, пинали землю ногами и орали без всякой причины, вечно в поисках варианта. Они, должно быть, высмотрели, как он залазит в люк и вылазит из люка, в тот самый день, когда он научился проникать в здание и добираться до верхнего этажа. Следующей же ночью его от запаха тьмы под холмом одеял пробудили отдаленное громыханье и скрежет; следующие несколько дней они становились все слышнее, по мере того, как гости лезли вверх, разрушая один за другим этажи на своем пути. Карлик хорошо спрятал электропроводку внизу под лестницей и подсоединил ее к основанию уличного фонаря, засыпав провод и соединение мусором. Он никогда не зажигал свет ночью, боясь привлечь полицию или, хуже того, наркоманов. Но вскоре они появились-таки у него за дверью — в тот момент, когда он работал в грудах трансформаторов, телеэкранов, кассетных магнитофонов и электрических игрушек, так что они услышали зуд его дрелей, почуяли запах припоя и поняли, что внутри есть что-то ценное.

Однажды утром, сидя и попивая сироп от кашля, он поднял глаза и увидел наркомана, злобно скалящегося на него из дверного проема. Карлик сгреб ржавый мясницкий нож из кучи на столе и спрыгнул со своего стула, как обезумевший шимпанзе. Кудахча и визжа, как попугай, он покатился к двери. Наркоман отпрыгнул вслепую к темной лестнице — его потряс этот дебильный клоун-лилипут с фарфоровым лицом и растянутым алым ртом, издающий мультяшные вопли, призванные изображать муки ада. Той ночью карлик разыскал засов с полицейским запором и поставил его на дверь, чтобы дома чувствовать себя в безопасности. Но следующей ночью он проснулся от осторожного звука пилы у своей двери и приглушенного хихиканья заглядывавших в щели наркоманов. Он распахнул дверь и выплеснул полную чашку аккумуляторной кислоты прямо в лицо одному, и вонзил нож в руку другому; чихуахуа визжала, как жестянка, которую царапают гвоздем, а он верещал свой боевой клич. Наркоманы бежали опять, с воем топая вниз по лестнице. Больше они не возвращались. На следующий день приехала старуха.