Потрошители морей

Может, он и не так сказал, только мы обосновались у симпатичной молодухи прочно и, как казалось, надолго. Вроде как страдальцы от краснокожего гнёта, о котором обитатели форта знали не понаслышке, не раз отбиваясь в стычках от тех же апачей и пуэбло, никак не желавших добросовестно трудиться на золотом прииске Полонсо. Собственно, ради этой золотой жилы и был воздвигнут форт Дьяболо, который мы, едва придя в себя, добровольно посетили после удачного набега на Пасса-Норте. О, тогда мы удачно вышли из затруднительного положения непрошенных гостей, да ещё с военным трофеем в индейских руках наших друзей. Поэтому, накопленный опыт, позволял надеяться на удачный исход и этого предприятия. А как не поверить на слово обносившемуся в скитаниях джентльмену и ещё не вполне пришедшему в разум его французскому другу, кои с истинным достоинством белого человека выдержали индейское пленение? То-то и оно, что любой поверит! Но, как оказалось впоследствии, только не злобный испанец…

Как выяснилось потом, наша самоуверенность была грубой ошибкой. Поверив в везение сверх головы после первой удачи, мы утратили бдительность и сами стали лёгкой добычей для испанского вероломства и их подлой наблюдательности. И тут дело было не только в нашей расхлябанности или иной пагубной склонности, сколько в масштабности предприятия.

Форт Сьера-дель-Дьяболо являлся копией знакомого нам укрепления Пасса-Норте. С такой же церквушкой, ружейным арсеналом, солдатскими казармами и прочими надворными постройками, но раза в три большими. И не только с крепкими воротами, тесным частоколом из заострённых брёвен вкруговую, но и с четырьмя пушками-фальконетами на все стороны света. Кроме прямых защитников, обретался в этом селище и торговый люд, и ремесленный, и наш брат писарчук со счетоводом, не считая прислужников, обедневших идальго и путешествующих по злачным местам кабальеро. И многие были с жёнами, детишками и прислугой из индейцев для черновой работы. Город это был, а не лёгкая добыча в виде известного нам испанского укрепления Норте. Ну, если не город, то укреплённая слобода со своим уставом и вооружённой охраной человек в сорок. Вот и смекай, как задание выполнить, чтоб не опростоволоситься и с ума не спятить от этих развесёлых дум. Только и спасало, что обследование вражеского стана мы производили со рвением, буквально через месяц отмахнувшись от бесцеремонных услуг торговки Хуаниты и её товарки донны Лючии…

Через какое-то время нашей разведке пришёл конец. Мы узнали, как открываются ворота, продумали способ овладения всем оружием форта, почти включая фальконеты, но главное, определили время атаки отряда Белого Облака на форт, приурочив его ко Дню Всех Святых, когда набожные испанцы ради спасения души забывают про тело в своих молитвенных бдениях. Мне об этом так прямо и говорила сдобная Хуанита по утрам за стаканом крепкого кофею:

— Дон Афон, — пела она прямо в ухо, — после новолунья придёт День Всех Святых, когда, как и все истые католики, будем возносить хвалу нашему страстотерпцу господнему, дабы не прогневить святую инквизицию, блюдя строгий пост души и тела, — и сверкнув карим глазом добавила:- Придётся и вам, мой господин, с десяток дней попридержать своего рысака в стойле, пока всадник не очистится молитвой!

Я, благодаря капитану Пересу, а более своей разбитной хозяйке, к тому времени вполне сносно овладел испанской речью, если говорить со мной медленно и не требовать скорого ответа. А способность к языкам ко мне перешло от деда, Прокопия Порфирьевича, который любого иноземца мог отчитать изустно, хоть иногда и прибегая к рукоприложению, но строго по чину и званию. Иное дело Олешка, мычит вроде бы по-заморскому, едва придя в себя после полона, но в голос не разговаривает. Но и я не зря в Киевской бурсе науки проходил и от знатных учителей ума набирался. Так что всё же заставил друга в английском словоблудие разбираться. Ведь теплилась надежда, что останутся наши головы на плечах, а ноги всё же доведут до аглицкого корабля либо ихней пристани. Вдруг, что со мной или какая побочная оказия вроде женитьбы вдали от родины, а не то и иной подлый индейский конфуз? Кто безязыкого домой направит? Я же Олешке ещё в стойбище Цепкий Коготь вдалбливал в головушку тягу к наукам.

Так что дело оставалось за малым, вовремя подать сигнал нашим друзьям горящим факелом с крыши казармы. А так, во всём остальном, мы вели обычную жизнь, убежавшего от смерти человека…