Поцелуй меня сейчас

– Может быть, но что касается кандидатства в президенты школьного совета, нельзя подавать заявление в последнюю секунду. Существуют правила.

Парни одобрительно загудели, некоторые даже застучали по партам. Джуди в ярости повернулась к Дориану.

– Я прочитала правила, – парировала она. – Оснований исключать Еву нет.

Они уставились друг на друга с такой ненавистью, что в классе стало душно.

– Дамы и господа, пожалуйста… – Дойл снова попытался восстановить порядок, но Поппи не дала ему договорить.

– Почему Ева не имеет право выдвигаться, если она член совета?

Дориан расправил плечи и уставился на нее, словно лев, заметивший добычу.

– Это не делается так с бухты-барахты. Она должна представить свою программу на будущий год, а также состав нового совета.

– Значит, мы подготовим все необходимое, – заявила Джуди, и глазом при этом не моргнув.

– Мы? – переспросила я ошеломленно, и Джуди бросила на меня полный огня взгляд, подстать Дориану.

– Да, мы. Я уверена, что во всем «Бертоне» не найдется девушки, которая бы не поддержала тебя, Ева. Я еще и недели тут не пробыла, но уже вижу, что нам просто необходимы перемены.

Мы с Анастасией многозначительно переглянулись. Вечно новичики стремятся что-то изменить. А кто не стремился к изменениям, так это «Бертон», его ученики и его правила, по которым мы скорее выживали, нежели жили. И все же слова Джуди жгли, как свежий укус комара.

– Даже если за нее проголосует весь женский контингент, она все равно никогда не наберет достаточно голосов, чтобы избраться на пост президента, – возразил Дориан.

Звучал он как бесчувственный идиот, но было в выражении его лица что-то такое, чего я не могла разобрать. Как это всегда было с Дорианом, мне казалось, что за его грубостью что-то скрывается. Только, к сожалению, я понятия не имела, что именно, да и, вполне возможно, в принципе усложняла его невоспитанную натуру.

Джуди прищурила глаза.

– Ну, – сердито отозвалась она, – тогда я требую такой системы голосования, в которой шансы у всех кандидатов будут равны.

– Нельзя просто потребовать сменить систему. Правила есть правила.

– Это совсем не так, – вдруг сказала Анастасия. Все головы повернулись в ее сторону. Она же невозмутимо продолжала отковыривать лак с ногтей. – В конце 1880-х и в начале 1890-х годов преемственность вполне активно оспаривалась с помощью gant blanc.

– С помощью чего? – спросила Джуди.

Нахмурившись, я склонила голову.

– Переводится как «белая перчатка», означает что-то вроде дуэли.

– Типа фехтования? – переспросила Джуди.

Ей явно не нравилось, что она ничего не знает.

– Метод «белой перчатки» в школьных правилах не прописан, но раньше в основном использовались шпаги, – пояснила Анастасия, отрывая взгляд от своих ногтей и смахивая соскобленный лак со стола.

– «Белая перчатка» не практикуется. И по уважительной причине, – возразил Дориан. – Насколько я помню, не раз это заканчивалось смертью.

Анастасия приподняла уголок рта в усталой усмешке.

– Ну, тогда мы просто исключим колющее оружие, – сказала она.

Весь класс ошеломленно притих. Включая меня. Только капля холодного пота побежала у меня по спине. Что здесь только что произошло? Невольно я посмотрела на Кингсли: он сидел на последням ряду, неподвижный и спокойный, как скала. Скрестив руки на груди, он внимательно слушал. Когда наши взгляды встретились, он улыбнулся, ничем не выдав своего отношения к тому, что только что развернулось на его глазах. В итоге воцарившееся молчание нарушил Дойл, громко хлопнув ладонями по трибуне.

– Мистер Уэствинг, сядьте! Вы тоже, мисс Спенсер. Что за детский сад вы развели? Я обсужу этот вопрос с директором Бертоном. А до той поры выборы школьного президента отменяются.

Кингсли

Я всегда знал, что у богачей не все дома, но богатенькие юные аристократы переплюнули все мои фантазии на эту тему. Все ученики «Бертона» определенно были с приветом. Наверное, когда у тебя столько денег, тебе просто не приходит в голову ничего другого, кроме как издеваться друг над другом. Куда ни глянь – повсюду золотые часы, блестящие кожаные туфли и сверкающие улыбки. Не удивлюсь, если последние стоили их владельцам дороже, чем наша с мамой квартира в Нью-Йорке. Ева же держалась непринужденно – как рыба в воде.

Наконец, раздался звонок к обеду. Выражение лица Евы оставалось непроницаемым. Она соскользнула со своего места и за руку потащила Джуди из класса. Я тоже – не без облегчения – поднялся со своего неудобного стула и как можно незаметнее последовал за ними, пока они не скрылись в девчачьем туалете на первом этаже. Дверь за ними громко захлопнулась. Ладно.