Поцелуй негодяя

«Ересь какая-то, – подумал с удивлением Семен Осипович. – У меня жена, дети – я не одинок. Откуда такие видения?» Но уговоры самого себя не помогали – он так и не заснул до утра, пришел в райком усталый и сделал перед секретаршей вид, будто всеми мыслями погружен в важные государственные дела. В тот день ему не работалось: он постоянно задумывался, отвечал невпопад на вопросы сотрудников, по несколько раз переспрашивал одно и то же, забыл позвонить в обком, хотя секретарша ему напомнила. К вечеру созрело понимание – дело принимает серьезный оборот. Ночью опять снились странные сны: сначала он смотрел на солнце будто из-под воды, и с поверхности до него едва доносились глухие неприятные отзвуки, хотя он знал – это песня. Потом приснился светящийся в темноте гнилой пень, деревья обступали его со всех сторон, со всех сторон слышался непрерывный тонкий звон. Карагодов не был уверен, слышал ли он прежде звуки в снах. Казалось, сны – лишь явления безмолвных призраков. Точнее, не сами сны, а утренние воспоминания о них. Возможно, звуки посещали его в снах всегда, но он забывал их?

Продолжение ночных пыток казалось Семену Осиповичу непереносимым, и он сразу определил для себя их причину. Разумеется, всему виной наивная девчушка за учительским столом в пустом классе. Все время бодрствования он думал о ней, и только во сне приходили непонятные бредовые видения. Следовало переступить через учительку и жить дальше, но сама мысль его пугала. Потом Дима пришел из школы расстроенный и сообщил о появлении у него другой учительницы. На все расспросы мальчик не смог ответить ничего вразумительного, поскольку сам не знал никаких дополнительных подробностей.

На следующий день вечером Карагодов совершил очередную глупость – зашел домой к директрисе, раздраженный ее внезапными и необъяснимыми административными телодвижениями. Та сидела за столом в разгромленной комнате и смотрела на вошедшего пустыми глазами.

– Что случилось? – спросил ошалевший секретарь.

– Ее арестовали, – сухо ответила хозяйка.

– За что?

– Я не знаю. Думаю, вам сподручней навести справки. Мне никто ничего не пожелал объяснить, но уже пообещали оргвыводы на предмет потери бдительности.

Неловко потоптавшись на месте, как и тогда, в пустом классе, Карагодов молча вышел, стараясь не наступать на разбросанные книги. Он вернулся в безлюдный райком и из собственного кабинета позвонил домой начальнику районного отделения НКВД.

– Я собирался завтра вас проинформировать, товарищ Карагодов, – ответил тот. – Хотел только окончательно прояснить картину. К сожалению, получилась большая недоработка и с нашей стороны тоже. Как выяснилось, эта учительница направлена в наш район для поддержания связи с местным антисоветским подпольем.

– Кем направлена?

– Надо полагать, руководством разветвленной подрывной организации, но ничего конкретного на этот счет пока установить не удалось. Известно только о ее регулярных встречах с одним старым троцкистом, который живет у нас после отбытия ссылки. Затаился, мерзавец. Помните недавний пожар на складе? Не иначе, его работа.

– Где сейчас находится учительница? – спросил Карагодов и тут же ужаснулся собственным словам. Какое ему дело, где она находится?

– Она арестована, – с легкой ноткой удивления в голосе ответил начальник. – Вместе с троцкистом. Я счел нужным принять немедленные меры социальной защиты. И, разумеется, следовало срочно убрать эту дамочку из школы. Я думаю, она сознательно приблизилась к вашему сыну – наверняка, эта компания вынашивала на ваш счет какие-то планы.

– Спасибо за информацию, – глухо произнес Карагодов, повесил трубку и тяжело вздохнул. Виски ломило, перед глазами возникали и исчезали прозрачные радужные круги, хотелось закрыть лицо руками и замереть навсегда. Посидев на одном месте без мысли и без движения около получаса, он вышел на улицу и вернулся домой к директрисе. Она выслушала его рассказ, не перебивая и не меняя позы.

– Я думаю, вам следует подготовить на нее характеристику, – завершил повествование Семен Осипович.

– Я не буду.

– Почему?

– Я не имею к ней, как к человеку и как к преподавателю, никаких претензий.

– Замечательно, так и напишите.

Директриса медленно подняла взгляд на позднего гостя:

– Написать положительную характеристику?

– Разумеется. Я уверен – девушка никоим образом не замешана в антисоветской деятельности.

– И на чем же основана ваша уверенность?

– Я же ее видел… А почему вы спрашиваете?

– Вы можете с одного взгляда определять виновность человека? Вам следует стать судьей – в целях усовершенствования мира. А я вот не знаю…

– Вы считаете ее вредительницей? Это же смешно.

– По-вашему, вредители должны выглядеть похожими на вредителей? Тогда они не смогли бы вредить. Вот я сижу и не знаю, что думать. Я ведь ее почти не знаю. Я вообще никакой характеристики написать не могу!

– В течение нескольких недель вы ее знали. Вот и напишите о произведенном ей на вас впечатлении. Когда вы приходили ко мне хлопотать за нее, вы не сомневались.

– Да, не сомневалась… И об этом тоже теперь думаю.