Поцелуй Первым | Король Столицы

А вечером начинается паломничество в избу. Замолвить доброе словечко за святого Василия.

Первым прилетает Его, в пыльных шортах и косой гавайке, с фингалом под глазом.

Дальнейшая беседа вызывает у меня гнетущее состояние, так как однокурсник очень убедителен.

— Тебя там не было просто, — заводит он пылко, — когда мы дверь пытались открыть. Мы когда тебя разглядели, я думал, Кулаков на тот свет отправится. За тобой, возвращать тебя, потому что ты мертвой выглядела, Чернышевская. Он только медиков к тебе подпускал. А потом… он очень разозлился. Я такого еще в жизни не видел. Ты пойми, ты звонила ему, а он трубку не взял. Он попросту с катушек съехал от чувства вины.

Ага, с катушек съехал и прямо к спорткомплексу подкатил.

— Что там на бумаге той было написано?

— Какой? — удивляется он.

После моих объяснений, он задумчиво вспоминает:

— Да-да, было что-то такое. Но я не видел написанное. Странно.

Ничего странного, когда в деле замешан злой боров. Все уже за Алису порешал, зачем доверчивой дурочке что-то знать.

Следующими приходят доберманы-консультанты.

Сорок минут убеждают меня, что дальше будем продолжать формирование Устава. Что ничего по факту не поменялось.

— А какой смысл, если громада уже проголосовала за Устав, где половины и не прописали?

— Так, Устав для внутреннего пользования останется, — расфусоливает Витя. — Василий Иванович намерен все исправно исполнять.

Готова поспорить, что «Василий Иванович» даже не в курсе, что он намерен «все исполнять».

— Законы и правовые акты для того и существуют, чтобы не было лазейки в виде «намерений». Которые поменяться могут. До свидания.

А почти ночью Марат привозит Ивана. Обнимаю козленочка что есть мочи, а он агрессивно выдирается через минуту. Ну потому что взрослый уже шибко! Расспрашивает как я себя чувствую, и кричит:

— Я не хотел, Алиса! Я не хотел! Я для него это подготовил! Чтобы отомстить за тебя.

Целую в макушку и убеждаю, что все сама знаю. И чтобы не смел чувствовать себя виноватым, а про молчаливые инициативы возмщения мы потом поговорим.

Безопасник меня окликает, когда я подвожу Ваню к калитке.

Вздыхаю погромче, чтобы мужчина услышал, и возвращаюсь. Есть надежда узнать подробности, хотя Кулаков наверняка приказал говорить только определенные вещи.

— Рад видеть вас в полном здравии, — миролюбиво заводит Марат.

У него удивительно гладкая кожа, оливкого оттенка. Это делает его моложе и сбивает всегда с толку — очевидно, что безопаснику под пятьдесят на самом деле.

— Я тоже рада видеть, что вы в порядке.

— Кулак запретил мне сообщать вам содержимое угрозы, найденной в подвале.

Угрозы?

Переживаю шок от его откровенности не столь быстро, как хотелось бы.

— Но вы мне скажете? — говорю медленно, а на самом деле панически размышляю, каким обходным путем выяснить что-то существенное.

— Слово нарушать не стану, и меня подключал к работе он, а не вы. Но в моей практике, жертва — всегда приоритет, неважно сколько и кто заплатил. Я человек несовременный.

— Я — не жертва. Я потерпевшая, — улыбаюсь из последних сил. Несколько лицевых мыщц заклинило после того… вечера на мансарде.

Словно тело до сих пор не может поверить в то, что я тогда сказала. Ложь всегда физически отвратительна.

— Так точно, — кивает он и внимательно смотрит на троицу охраны возле забора. — Давайте пройдемся с вами немного.

Прогулочным шагом идем вниз по улице, останавливаемся буквально через два дома от участка Сергея Степановича.

— Кулак запретил говорить, потому что считает написанное повредит вашем психоэмоциональному здоровью. Оно, скорее всего, навредит. Ему виднее, ведь он вас знает. Но я вынужден предупредить вас.

— Это всего лишь слова. На бумажке написанные. Он ведь попытался уже убить меня. Все здесь понятно. Псих какой-то, такие везде встречаются. Выбрал меня, так как я довольно публична и я очень отзывчивая и впечатлительная. Они такое сразу секут, — последнее произношу холодно и цинично.

— И вы, скорее всего, правы относительно выбора, — поворачивается Марат прямо ко мне, — чему я, признаюсь, удивлен. Но все же здесь есть нечто личное. В записке этого… прямо нет, не волнуйтесь. Это из моего опыта.

— То есть, он помучить меня именно хочет?

Обнимаю себя за руки, и безопасник вздыхает и выравнивается.

— На вашей совести, дальнейшее лучше оставить между нами. Он возможно реагировал на активное присутствие Кулакова рядом с вами. Что-то… вроде ревности. Этого я Кулаку не говорил. Не удивлюсь, если псих продумал, как все подстроить, чтобы еще и подростка подставить. Чтобы от вас отсечь. По плану, скорее всего, не пошло. Всех от вас отсечь. И отдельно, Кулак неадекватно реагирует на всю историю с самого начала, — поджимает он губы.

Едва не фыркаю.

— Ну, Кулаков бросился спорткомплекс сразу светить везде, видимо, потому что там так на листке написано было. Ровным счетом единственный раз, когда он послушал кого-то. Ну разве не чудесно?

Марат пристально смотрит на меня.

— Это я настоятельно рекомендовал начать стройку публично. Чтобы псих почувствовал, что ситуация под контролем у него. Расслабится тогда, потеряет бдительность.