Поцелуй сатаны

Вокруг них расстилалось скошенное поле, из-под стерни уже набирала силу молодая трава. Геннадий говорил, что здесь, на заливных лугах, можно снимать два покоса. Со стога было видно озеро, за ним виднелся сосновый бор, а березовая роща совсем рядом. Слышно, как опять шумят березы, кивают друг другу. Облака идут и идут, иногда они ненадолго закрывают солнце и разметавшиеся на сене волосы Алисы гаснут, а тень на щеках от длинных ресниц исчезает. Хорошо лежать на душистом сене и смотреть на небо, на изменчивые облака. Прямо над ними затрепетал крыльями жаворонок, зажурчал, рассыпал музыкальную трель над скошенным лугом. Трепеща крыльями, он незаметно поднимался вверх, и незатейливая песенка его становилась все громче, красивее. Кому он пел? Тому, другому жаворонку, который, казалось, растворился в небесной синеве. Маленькая серая птичка — все хорошие певцы среди пернатых неброские на вид — наслаждалась жизнью, радовалась хорошей погоде. Она пела для себя и для всех, торопясь поделиться радостью бытия. Немного погодя над ними раз, другой пролетел хохлатый чибис, его писклявый жалобный крик резал ухо.

Красивая белогрудая птица удивила Николая: все с таким же плачущим криком она стала пикировать на них, причем пролетала так близко, что слышен был свист крыльев. Наверное, близко гнездо — они их сооружали прямо на поле. Чибисов здесь было много, и каждый из них вел себя по-разному: одни с криками летали над головой, другие опускались на песчаную дорогу и, мелко семеня тонкими ногами, бежали впереди, стараясь подальше увести от гнезда, третьи притворялись ранеными и, распустив черные крылья, тыкались головами в траву. А вот этот чибис с оттопыренной желтой лапой мужественно нападал, прогоняя от тщательно спрятанного гнезда, которое смогла бы отыскать только охотничья собака.

Услышав глухие шаги на дороге, Уланов приподнял голову и увидел Леонтия Владимировича Катушкина. Солидно неся свой выпирающий живот, тот неторопливо шагал в сторону Палкино. Николаю захотелось зарыться в сено, чтобы сосед его не заметил, но было поздно: Катушкин сдвинул соломенную шляпу на затылок, по-военному приложил свободную руку к шляпе — во второй была корзинка с грибами — и поздоровался. Алиса скосила на него глаза, но даже не приподнялась с сена.

— Денек-то нынче какой, а? — остановился напротив стога Леонтий Владимирович. — Душа радуется!

— Как улов? — кивнул на корзинку, прикрытую березовыми ветками, Николай, — Белые?

— Сыроежки… Пяток подберезовиков. Белые, наверное, пойдут к концу августа, так говорят старики.

Катушкин присел на копешку по другую сторону дороги, снял шляпу, пригладил седоватые редкие волосы, далеко отступившие от морщинистого лба. Рукава рубашки в полоску закатаны, поблескивают светлые волоски на толстых руках. Средний палец завязан бинтом. Последние дни Леонтий Владимирович тоже стучит молотком и тюкает топором у своего дома, что-то мастерит. Несколько дней назад долго толковал с Чебураном, потом тот сказал, что московский дачник советовался, как лучше протекающую крышу рубероидом покрыть. Шиферу в магазинах нет. По примеру Снегова оборудовал в сарае мастерскую, сам сколотил столярный верстак, настругал рубанком досок.

— Я вот смотрю, как работает сессия Верховного Совета, — завел разговор Катушкин — Все-таки еще по старинке! Много протащили в начальники главков и в министерства старых, из застойного времени, закостенелых руководителей. Будет ли толк в них? Кто-то верно сказал, что таким людям трудно будет работать по-новому: инерцию не так-то просто сломать! Зачем их Николай Иванович Рыжков тянет? Есть ведь много молодых, энергичных, готовых горы свернуть, а их обходят. А старики, хоть и некомпетентные, забюрократившиеся, а цепко держатся за свои теплые места. Уж я-то знаю, от них только вред один, шли бы на пенсию, чертовы старпёры…

Уланов знал, что теперь это надолго: Катушкин любил поговорить про политику, перемены. На пенсии он стал критически ко всему относиться… Лучше бы так рассуждал, когда занимал в Министерстве легкой промышленности ответственный пост! Нет, тогда он смотрел в рот начальству и говорил: «Бу сделано, шеф!». После сокращений в главках и министерствах много появилось таких критиков-пенсионеров. Послушаешь их, так будто бы они все знали, но им не давали развернуться и повести дело так, чтобы всем было хорошо… Может, оно и действительно со стороны виднее?..

— Крышу сами будете крыть или кого наймете? — попробовал перевести разговор на другое Николай, но Леонтия Владимировича было не так-то просто сбить с мысли.