Поцелуй сатаны

Фамилии его Алиса никогда не слышала, ничего его не читала, хотя от Уланова и почерпнула кое-какие сведения о многих российских литераторах. На специальной полке у Кренделя стояло десятка два не очень толстых книжек, изданных в разных издательствах. Для «Детской литературы» он писал научно-популярные книги о космонавтах, металлургах, тружениках села, для других — рассказы и повести об ученых древности. Как-то признался Алисе, что его книги не залеживаются, потому что он всегда знает, что нужно издательствам в данный момент. Алиса взяла в общежитие несколько его книг, но не смогла одолеть ни одной: скучно, неинтересно, много сносок, цитат, обедненный канцелярский язык. Лишь одна брошюра, изданная в Москве, ее заинтересовала — это о непонятных атмосферных явлениях и НЛО — неопознанных летающих объектах. Однако, когда углубилась в книгу, то вскоре обнаружила, что про все это она читала раньте в газетах, журналах. Необычное, таинственное, как, например, тунгусский метеорит или рассказ очевидцев о встречах с инопланетянами, привлекало Алису. Оказывается, Крендель обобщал известные факты, а иногда и попросту пересказывал их. Когда Алиса сказала ему об этом, рассмеялся и заметил, что компиляция — это дело доходное, выгодное… Подобных словечек она никогда не слышала от Уланова и его знакомых литераторов, изредка приезжающих в Палкино. Те все больше толковали о Михаиле Булгакове, Андрее Платонове, философах Соловьеве, Ключевском, историке Карамзине, вспоминали исторического романиста Валентина Пикуля.

У Кренделя были совсем другие симпатии, он называл фамилии совершенно неизвестных современных беллетристов, толковал, что они и есть цвет советской литературы. Восхищался Юрием Трифоновым, Анатолием Рыбаковым, Гроссманом, уехавшими на запад советскими литераторами, про которых Алиса никогда и не слышала. А вот Солженицына почему-то не жаловал, хотя про него сейчас много говорили и писали. Во всех журналах и издательствах собирались печатать. Как-то обронил, что «старик» там, на Западе, совсем свихнулся, ударился в богоискательство.

— Он ведь живет в Америке, — возразила Алиса.

— Я всех, кто за рубежом, называю западниками, — пояснил Михаил Семенович. — Там свет, развитая цивилизация, а у нас — скифское средневековье.

Алиса и сама не могла бы себе объяснить, как так получилось, что жирненький пройдоха литератор Крендель сумел задурить ей голову. Он не придирался к ее малярной работе, наоборот, всячески похваливал, подолгу наблюдал за ней, а когда она все закончила, устроил прощальный вечер с шампанским и хорошей закуской — к тому времени он уже в основном обставил комнаты мебелью, книжными полками — влажные карие глаза его возбужденно блестели, золотые зубы сверкали в широчайшей улыбке. Голос бархатистый, обволакивающий. Рассказывал разные забавные истории про известных писателей, с которыми он, по его словам, был накоротке, в подтверждение показывал их книги с дарственными надписями. Стол накрыл в своем кабинете с огромным старинным письменным столом, который ему привезли знакомые из комиссионки. Стоил он семьсот рублей. На нем они и пировали. Михаил Семенович накрыл зеленую суконную поверхность дубового стола политической картой СССР. Фужер с шампанским для Алисы стоял на австралийском континенте, а эмалированная миска с грушами плавала в Тихом океане. Кооперативная тонко нарезанная колбаса, копченая курица, дорогущая сырокопченая бастурма. Крендель похвастался, что килограмм стоит 18 рублей, а рыба клыкач холодного копчения — 16. На широком, ею покрашенном подоконнике стояла высокая желтая ваза с рельефно нанесенными на нее стволами диковинных деревьев. Квартира находилась на пятом этаже, слышно было, как во дворе играли на железных гулких баках ребятишки, они прыгали по ним, хлопали железными крышками, наконец кто-то догадался и, выйдя на балкон, призвал шалунов к порядку, пригрозив, что если не прекратят грохотать, уши всем надерет.

Михаил Семенович стал рассказывать, как жена его на теплоходе, совершающим круиз вокруг Европы, познакомилась с судовым механиком и вскоре насовсем ушла к нему. Они тогда еще жили на Звездной улице в Купчино. Механик купил ее дамскими шмотками, парфюмерией и перспективой устроить на теплоходе буфетчицей в валютный бар. И она, дурочка, клюнула!

— Как вам дали на одного двухкомнатную квартиру? — спросила Алиса. Ей не нравились эти разговоры про бывших жен.

— Я — писатель, — самодовольно улыбнулся Крендель, — Мне положен кабинет. И потом после размена старой квартиры, я жилплощадь сдал государству.

Про то, что у него есть дочь и она вышла замуж за грузина, он рассказал еще раньше. Дочь жила в Тбилиси. Даже когда там начались волнения, не вернулась в Ленинград. Муж ее участвует в каком-то неформальном объединении. Его там выбрали народным депутатом. С зятем он поддерживал хорошие отношения, из Тбилиси знакомые зятя ему частенько передавали посылки с фруктами. Эти замечательные груши тоже оттуда.

— Ваш зять не торгует фруктами на базаре? — спросила Алиса.