Поцелуй сатаны

— А он ночью снова заявится и нагадит, — подал голос Чебуран — Я думаю, его нужно связать и до утра в хлеву подержать. С боровом Борькой. А потом сдать участковому.

— Так и сделаем, — решительно сказал Геннадий, положив тяжелую руку Боброву на плечо. — Вставай, урод!

— Вы за это ответите! — неожиданно визгливым голосом заговорил тот, — Чего я такого сделал? Уж и пошутить нельзя?

— Ты много мне пакостей сделал, — сурово заметил Снегов — И за все, Бобер, ответишь! Про сети уж не говорю, а четыре колеса ты мне как миленький выложишь! И еще неизвестно, сколько кролей убежало.

Он развернул парня спиной к Чебурану и велел тому связать ему руки.

— Какие вы жестокие, — сказала Алиса. В глазах ее явное осуждение.

— А ты добренькая! — буркнул Геннадий — Тут все жилы из себя тянешь, стараешься все наладить, и вот ночью приползает такая гадина и пакостит! Моя бы воля, я б ему башку напрочь свернул! Чем он лучше тех рэкетиров, что по телевизору показывали?.. За ноги невинных людей к потолку подвешивали и огнем пятки жгли? Вымогали деньги, которые другие своим горбом заработали!

Коляндрик старательно связал капроновой веревкой руки Боброва за спиной, достал с приступка печки замок с ключом, подтолкнул парня к двери:

— А в хлеву я тебе, паразит, и ноги свяжу! Нам этих кроликов аж из Вильнюса привезли на развод, а ты их в распыл хотел пустить, сука!

Они с Геннадием увели Боброва в хлев. Тот, видя, что дело приняло серьезный оборот, стал канючить, чтобы его отпустили, мол, он не будет отрицать, что был на их участке, готов даже любую бумагу подписать…

— Там ведь крысы в хлеву, — передернула худенькими плечами Алиса.

— Вот и пусть ему уши отгрызут, — усмехнулся Николай. Ему ничуть не было жалко этого негодяя. Действительно, люди стараются, с утра до вечера спины гнут на участке, второй месяц сколачивают клетки, а тут заявился подонок и чуть было все дело не погубил! Если бы кролики разбежались с участка, их в жизнь не поймаешь. Брат со временем собирался весь участок металлической сеткой огородить, а для молодняка сделать вольер.

— Почему они так вас ненавидят? — спросила Алиса.

— Потому что мы работаем, а они баклуши бьют, — ответил Николай — Отвыкли от крестьянского труда, у них яйцо не купишь, ведро картошки не продадут. Живут на берегу огромного озера, а ни одной утки не завели! Почти всех коров распродали… Вот самогон — гонят! На это у них смекалки хватает! И аппаратами обзавелись. Молодуха, что с сыном живет на берегу, каждый день по две трехлитровых банки гонит самогону. Сто двадцать рублей кладет в карман… Зачем ей на земле копаться, животину держать, когда деньги и так рекой текут?..

— А что вы тут измените? Только злите их…

— Если они объявят нам войну, мы тоже в долгу не останемся.

— Кто придет к нам с мечом, тот от меча и погибнет… — насмешливо произнесла девушка.

— До этого-то, надеюсь, не дойдет.

— Пришли-то все-таки вы к ним, а не они к вам, — улыбнулась Алиса.

— Что с нашими крестьянами сделали! — со злостью вырвалось у Николая. — Превратили за семьдесят с лишним лет в рабов и бездельников. Сами отвыкли от настоящей работы, так не нравится, когда другие на их глазах вкалывают! Земли пустуют, а им жалко ничейных полей.

— И все-таки не надо было его связывать, — негромко произнесла девушка. — Бесчеловечно это.

— Отпусти — утром от всего отопрется. Может, это послужит ему и другим уроком, — сказал Николай. — Я сам его отвезу в поселковый.

Алиса присела на разобранную койку Чебурана, ночная рубашка обтянула ее бедра, волосы рассыпались по плечам, она снизу вверх смотрела на Уланова огромными глубокими глазами и чуть приметно улыбалась маленьким ртом. В разрезе рубашки виднелась маленькая смуглая грудь — Алиса иногда загорала за сараем без бюстгальтера.

— Коля, я боюсь одна спать наверху… — тонким голосом произнесла она. — Тут воры по ночам шастают. Мне надоело ждать, когда ты придешь ко мне…

Встала и медленно пошла в сени, откуда крутая лестница вела на чердак. Николай какое-то мгновение стоял, прислонившись спиной к буфету с посудой, потом провел по лицу ладонью, будто смахивая с него паутину, улыбнулся и, забрав со своей койки подушку и одеяло, вышел вслед за Алисой в темный коридор.

2

Участковый выслушал братьев, протокол составлять не стал, а Косте Боброву велел идти к своему трактору и возить навоз на поля, мол, директор уже разыскивает. Старшему лейтенанту лет под сорок, широколицый, коренастый, на нем мышиного цвета китель и синие галифе. Сапоги кирзовые, в пыли.

— А как же возмездие? — поинтересовался Уланов — Вы его отпускаете, значит, все ему сходит с рук? Завтра можно снова начинать вредить людям?

— Он признался, что шины на моем «Запорожце» порезал, — сказал Геннадий, — А это, худо-мало, на пару сотен потянет. Бобров что-то промычал. Правый глаз его заплыл, нижняя губа вздулась.

— Твоя работа? — взглянул на него участковый.

— Резина-то лысая… — пробурчал Костя, — Она и сотни-то не стоит.