Поцелуй вечности

Майлз заметил, что, думая о Пенни, он вспоминает прошлую жизнь, до превращения. Жизнь, в которой он ходил на танцульки, а по субботам учился водить отцовскую машину. Был капитаном команды в дискуссионном клубе и три раза в неделю крутил проектор в кинотеатре. Ходил на долгие прогулки с другой Пенни, как и он, любившей рок-н-ролл. Он заскучал по парню, которым был когда-то, затосковал по обычной человеческой жизни.

Сейчас ему семьдесят восемь лет и он вампир. Эта новая Пенни впервые после превращения заставила его почувствовать себя человеком.

Через три недели он снова кормился в парке. Закончив, пошел к фонтанчику и прополоскал зубы. И заметил керамическую свинью. Она качалась.

Прежде чем отправиться домой, Майлз решил зайти в круглосуточную закусочную и посмотреть, нет ли там Пенни. Просто посмотреть.

Она была там.

Он остановился в тени на другой стороне улицы. Он видел ее сквозь окно. Она читала, с довольным видом переворачивала страницы и иногда подносила к губам кофейную чашку. Он наблюдал за ней полчаса, и ему было спокойно.

Майлз произнес ее имя: «Пенни». Он знал, что она его не слышит, но в этот самый миг она случайно посмотрела в окно, в его сторону. Он отступил глубже в тень: он всегда одевался в темное, чтобы сливаться с темнотой, и понимал, что остался незамеченным. Успокоившись, он заметил, что очки на ней круглые — уродливые, ей не к лицу…

Майлз перелился в форму нетопыря и улетел. Он собирался домой. Ему надо было домой. Но вместо этого он оказался голым перед витриной магазина в Гудвилле. Стоял и смотрел на очки «кошачий глаз». Ударами кулака разбил витрину, потом, превратившись в нетопыря, схватил зубами пару очков и улетел. Вернувшись в свое логово, он уронил очки на ночной столик, принял человеческий вид и лег на кровать. Он не сводил взгляда с очков. И точно знал, что сделает, — пойдет в ту закусочную и отдаст их Пенни.

Майлз пять ночей дежурил в тени у закусочной, пока она не появилась. На ней была облегающая радужная юбка и викторианская белая блуза. Она несла большой мешок с книгами. Все в тех же круглых, уродливых очках. Она все время поправляла их на переносице.

— Пенни! — Майлз вышел из тени, когда она открывала дверь закусочной.

Она прислушалась. Он повторил ее имя. Тогда она обернулась.

Они стояли, глядя друг на друга. Будь он живым, у него бы безумно колотилось сердце. Он не знал, что сказать, забыл все слова. Первой заговорила Пенни.

— Извини, что так повела себя, — сказала она. — Я испугалась.

Майлз не ожидал такого поворота. Отпора — да. Или вопля. Чего-то драматичного. А она открыла дверь и кивнула, приглашая его войти.

Майлз вошел в закусочную и отметил, что за шестьдесят лет она почти не изменилась. Они пробрались в угловую кабинку, и официантка, неумолимая, как само время, подала им меню. На груди у нее красовалась табличка с именем Стелла. Он вспомнил ее, увидев, как она стоит, — когда-то они вместе пели в хоре. Он поискал в меню что-нибудь подходящее для себя.

— Что ты возьмешь? — спросила Пенни.

— Не знаю, — сказал Майлз. — Вообще-то, я этого не ем.

— У тебя деньги есть?

— Да, — сказал Майлз.

— Хорошо. Тогда я возьму чизбургер-делюкс, — решила Пенни. — А ты можешь притвориться, что ешь картошку из моего гарнира.

Она жестом подозвала Стеллу. Официантка принесла им два стакана воды и приняла заказ. Майлз заказал черный кофе. Он прикинул, что сможет сделать вид, будто отпил, если использует салфетку и немножко расплещет, — с годами он навострился притворяться человеком.

— Ну, — спросила Пенни, — так зачем ты меня искал?

— Хотел кое-что тебе отдать, — сказал Майлз, достав из кармана очки и положив их на стол. Он пальцем подвинул их к Пенни.

— Ух ты! — восхитилась она. — Красивые.

Она надела очки, и Майкл подумал, что они ей очень идут. Она была хорошенькой. Пенни сняла очки.

— Ничего не вижу. Надо будет вставить мои стекла, — сказала она. — Спасибо тебе.

Она потянулась через стол и накрыла ладонью его руку. И отняла.

— Ой, какой ты холодный, — удивилась она.

— Я мертвый, — сказал Майлз.

— Я так и поняла.

Она серьезно смотрела на него. Майлз вылил немного кофе на блюдце.

— Вообще-то, я надеялась, что ты объявишься, — призналась Пенни. — Боялась, что тебя отшила.

— Я рискнул, — объяснил Майлз. — Но ты ведь сказала, что знать меня не хочешь.

— Да, помню, — сказала она. — Но я надеялась, ты поймешь, что я так не думала.

— Я не был в этом уверен, — признался Майлз.

— Я рада, что ты пришел, потому что хотела тебя о чем-то попросить.

— Ты хотела меня попросить?

Майлз думал, что все наоборот. Это он хотел ее спросить, как вышло, что рядом с ней ему кажется, будто его сердце снова бьется. И все цвета, которые и так были для него за пределами спектра, стали еще ярче. Как она заставляет его вспоминать в мельчайших подробностях время, когда он жил и дышал.

— Да, — сказала она.

— О чем? — спросил Майлз.

— Я хотела бы написать тебя красками.

— Меня? — повторил Майлз. — Ты хочешь, чтобы я позировал для портрета?

Однажды, когда ему было семь лет, он позировал старшему брату. Тот портрет висел у его бабушки.