Повелители стрел

— В Цзинь есть судьи, которые следят за соблюдением законов и решают споры, — сказал Чингис, глядя вдаль. — Интересно, монголы когда-нибудь согласятся, чтобы у них были судьи?

— Не из нашего рода? — спросил Хачиун. — Только очень храбрый человек возьмется улаживать кровные распри, какой бы ни дать ему титул. Отправлю-ка я к Тэмуге еще дюжину нукеров — с наших людей станется выстрелить ему в спину, если что не так. Он ведь не их хан.

— Тэмуге защитят злые духи, поймают стрелу на лету, — усмехнулся Чингис. — Ты же слышал, как о нем говорят? Еще хуже, чем о Кокэчу. Иногда мне кажется, мой шаман сам не понимает, что наделал.

— Мы потомки ханов, брат. И правим везде, где оказываемся.

Чингис хлопнул его по спине:

— Посмотрим, согласен ли с тобой цзиньский император. Может, увидев нас, он велит своему войску сдаться.

— Значит, в этом году, брат? Зимой? Похоже, скоро выпадет снег.

— Здесь нельзя оставаться надолго, нужны хорошие пастбища. Я должен срочно принять решение. Не хочется уходить, так и не потревожив цзиньских воинов у этой Барсучьей Пасти. Во время холодов им придется туго, а мы мороза не боимся.

— Верно. Да только цзиньцы укрепят перевал, воткнут в землю острые колья, выкопают рвы… В общем, сделают все, что можно, — возразил Хачиун. — Нам будет нелегко.

Чингис пристально посмотрел на брата, и тот поспешно перевел взгляд на горы, которые им предстояло преодолеть.

— Цзиньцы слишком самонадеянны, Хачиун. Они уже допустили ошибку, позволив нам узнать, где они находятся, — сказал хан. — Они хотят, чтобы мы пошли в наступление там, где они нас ждут. Меня не остановила их стена. Войско и горы тоже не остановят.

Хачиун улыбнулся: он знал, о чем думает брат.

— Я видел, что ты послал лазутчиков в горы. Странно, если предполагается, что мы примем бой на перевале.

— Они думают, что эти горы непреодолимы, — криво ухмыльнулся Чингис. — Вдоль хребта тянется еще одна стена, но возле самых высоких пиков ее нет. Видно, цзиньцы считают их слишком опасными. — Презрительно фыркнув, хан продолжил: — Может, для цзиньских воинов они и опасны и холодны, только мы-то родились в снегу. Помню, отец выгонял меня голым на мороз, когда мне было всего восемь. Цзиньская зима для нас не помеха, и внутренняя стена — тоже.

Хачиуну тоже доводилось хныкать под дверью отцовской юрты, проситься в тепло. Многие кочевники верили, что этот старинный обычай помогает вырастить детей сильными. Хачиуну вдруг стало интересно, следует ли ему сам Чингис. Мысль еще не успела оформиться в мозгу, а Хачиун уже знал ответ. Чингис не допустит слабости в своих сыновьях, даже если сломает их, закаляя.

Чингис доел мясо с лепешкой, облизал с пальцев застывающий жир.

— Лазутчики найдут кружные тропы, огибающие перевал. Когда цзиньцы будут дрожать от холода в своих шатрах, наши воины нападут на них со всех сторон. И только тогда я поеду через ущелье, гоня перед собой их людей.

— Пленников? — уточнил Хачиун.

— Их нечем кормить, — ответил Чингис. — Но они еще пригодятся — примут вражеские стрелы и копья, предназначенные для нас. — Он пожал плечами: — Все лучше, чем голодная смерть.

С этими словами Чингис встал и посмотрел на тяжелые тучи, которые со дня на день должны были превратить равнины Цзинь в царство снега и льда. Краем глаза он заметил движение — ждущие его суда люди, увидев, что он поднялся, поспешили подойти поближе. Чингис окинул их недовольным взглядом.

— Скажи им, пусть идут к Тэмуге, — велел он брату и зашагал прочь.

ГЛАВА 20

Голод мучил двоих лазутчиков. Кашица из сыра и воды в их заплечных мешках превратилась в лед, пока они поднимались по крутому склону над перевалом Барсучья Пасть. К северу и югу, вдоль гор, тянулась вторая Китайская стена. Она была не такая огромная, как та, которую преодолели кочевники, вторгшись в Цзинь, зато и не разрушалась на протяжении веков. Скованная льдом, она серой змеей петляла по долинам, уходила в белую даль. Когда-то монгольские лазутчики смотрели на нее как на чудо, теперь только пожали плечами. Строители не удосужились возвести стену до уровня горных вершин, полагая, что никто не сможет выжить на голых скалах и ледяных откосах, где так холодно, что кровь застывает в жилах. Они ошибались. Разыскивая путь через горы, лазутчики поднялись выше края стены, в мир снега и льда.

На равнины выпал свежий снег, он сыпался из туч, зацепившихся за горные пики и застлавших взор белым маревом. Иногда резкий ветер разрывал белую пелену, и тогда лазутчики видели ущелье и стену, узкой линией убегающую вдаль. Если присмотреться, за ней можно было углядеть темное пятно цзиньского войска. На бескрайней равнине монголов не было видно, но оба воина знали: они там и ждут их возвращения.

— Весак, мы здесь не пройдем! — перекрикивая ветер, окликнул Таран своего спутника. — Может, Бераху и другим повезло больше. Нужно возвращаться.