Поверьте один раз

— Я дал вам в руки Дар Его. Вы утеряли. Я указал вам, где его найти и в грудь вонзил дешевке этой. Вам взять осталось лишь. И что? Что вижу я? Вновь просьбы? — начал Иавол словно проповедь. — А может, скоро вам подавать я буду должен и Граали? — Он встал. — Я долго не был с вами. Что сделано с тех пор?

— Иавол, зря ты укоряешь. С тех пор, как изгнан из Сибири, я создал здесь общину. Наверное, уж шесть сотен Диаволу молитвы посвящают, и радость жизни полной грудью без устали вдыхают, — привыкши проповедовать, ответствовал Авол. — Я здесь, в тиши, пока не разузнали злейшие враги, уж многих слуг Его поставил светскую власть вершить. И главное, нашел великое посланье от Него. Но все срывается. За этим я тебя позвал.

— О чем ты, брат мой?

— Они встают и двери перед ними, как волны пред луною, отступают. И то, что мы из чаш в себя вливаем, они берут у спящих, но живых. И тех при этом в лоно обращают. Коль нам их в братство приобщить, то можно уж «придурков» не бояться.

— Ты видел сам, иль только подозренье?

— Нет, я не видел. Но много есть свидетельств и причин. И по следу послал я уже многих.

— Скажу тебе я, Авол. Чтоб знал ты это. Ведь кроме вас, в сем городе есть почитатели Его.

— Так почему ты не сольешь нас вместе? Ведь мы тогда весь город сможем обратить, и нам будет дано открыться?

— Не будем задевать мы эти темы. Но помни, и кулак не слиток. Канат из нитей состоит, но ведь порвать его сложней, чем дерево сломать, пусть большей толщины!? Мне больше интересней, как ты мог доверить кинжал носителю Грааля, тому, кто ловаид унес. Ведь ты был лучшим среди лучших?

— Прости, Иавол, здесь моя вина. Я кровь тогда не пил уж две недели. А больше я ничем давно уж не питаюсь.

— Про то, что ты сказал, я знаю, — переходя к другой теме, произнес Иавол. — Но только как их приучить — мне непонятно. Те, кто не видит, но сосет, для нас интереса мало представляют. Хотя надо их выявить побольше и к нам привлечь. А вот кто делает все это, словно к женщине с любовью, тех надо к нам привлечь и взлелеять. Но бойся, для тебя они опасны и могут сами вас привлечь. Не ясно, лучше ль то иль хуже. А ловаид отсюда вывезен уже, и в монастырь известный, что под Москвой, положен на хранение до времени. Вам нужно будет в праздник их какой-нибудь дождаться окончания их мессы. И одного, а лучше двух, на месте освященным лезвием отправить к праотцам. Да и кинжал оставить в трупе. Монахи-то должны быть не миряне. Народу, в дни такие, много там. Пока они что и почем почуют, должны вы из-под алтаря достать, что нам дано по праву и в ту же ночь две жертвы принести. Чтоб ловаид мог облизнуться кровью. Одна должна быть не узнавшая мужчины. Другого, среди рясоносцев поищите, но должен быть не ниже, чем обет безбрачия принявший. — Он встал. И не прощаясь, вышел.

XXVIII.

Небольшая березовая роща, играя, перешла в смешанный лес. Тропинка вывела на пригорок, и взгляду открылся вид патриархальной природы. Коровы, спокойно жующие подножный корм, небольшое озеро с купающимися детьми. Невысокая лесная трава, привычно вытянувшись к редкому из-за окружающих деревьев солнцу, мягко стелилась под ногами. Приятный, такой редкий в городах колокольный звон наполнил все окружающее пространство чарующим объемом и всколыхнул душу. Давно потерянная беззаботность, словно по мановению волшебной палочки, на мгновение поселилась в груди. Дорожка, в последний раз юркнув средь деревьев и обойдя древний, в несколько обхватов, заросший мхом, и ровный, словно стол, пень, вывела из лесу. Взгляд выхватил раскиданные со всех сторон деревни и златоглавую церквушку. И чуть вдали белеющий монастырь. Множество народу, вероятно, из соседних деревень, и разнообразные священнослужители, колокольный звон и висящая в воздухе легкость собирали даже неверующих. Природа, щедро возвращая посеянное, воздавала одной сельхозкультурой за другой. Ожидание обычных осенних многочисленных свадеб наполняло народ благодатью, и они напористо выражали свое смирение. Люди в радости стремятся сделать всем хорошо и опасаются потерять достигнутое счастье. Природа, увлеченная людьми, замерла, наблюдая действо. Даже легкий ветерок не ласкал листву. Ничто не предвещало близости смерти. Через много дней люди из газет узнают, что маньяк проникнет в храм и убьет одного и смертельно ранит другого служителя. Колокол на мгновение смолкнет от такого безумия. Хорошей работы стилет, украшенный тремя шестерками, вызовет некоторое смущение у прихожан и даст возможность следствию сформировать твердую версию о маньяке-одиночке. Как и в других местах, в разные времена и на разных континентах.