Поверьте один раз

— Та-ак, — протянул Александр, пытаясь сосредоточиться. Мыслей в голову как назло не приходило. — Значит вон оно как! А зачем вам упыри?

— Очевидно, что они посланники Диавола. А возможно, просто дар Его.

— Опасный, надо признать дар.

— Розы тоже в шипах. Однако — розы!

— Ну что ж. Пойду отрабатывать освобождение.

XXXXII.

Александр вышел. На улице накрапывал грибной дождь, и лучи солнца, переливаясь всеми цветами радуги, выстроили два разноцветных арочных моста. Игра природы наполнила душу небесной чистотой, и с радостным сердцем Александр направился к Татьяне.

Она принимала ванну. В комнату она вошла в пушистом махровом халате и обвязанными полотенцем волосами. Даже в таком виде она выглядела великолепно. Не говоря ни слова, он обнял ее за талию и прижал к себе. Нежный запах защекотал ноздри. Ее руки нежно, но с силой прижали его. Он почувствовал, как девичья грудь уперлась в него отвердевающими шишечками. Жгучая горячая волна закипающей крови пронеслась по телу. Перед мысленным взором возникла картина ниспадающих локонов, старающихся закрыть прорывающиеся наружу остроконечные зовущие сосуды, которые он так давно не видел. Поцелуй стал перерастать из простого встречного в нечто большее. Халат не стал долго возражать настырным рукам и открыл прекрасные формы.

Его губы коснулись ее соска, и она прижала его голову. Александр почувствовал, как они твердеют от его движений. Земляничный запах от ее тела возбуждал страсть, и появилось несдерживаемое желание съесть ее всю или что-то в этом роде. С силой, на которую он только был способен, он прижал ее к себе и, перехватив, поднял на руки. Халат остался на полу, и полотенце слетело. Море волос наполнило комнату и флюиды, исходящие от них, превратили квартиру в ягодное бесконечное поле. Прикрытые глаза и полуоткрытые в неге губы, еще влажное после ванны, находящееся у него в руках тело породили неистовую жадность и страх не успеть и потерять. Покрывая поцелуями все, до чего мог дотянуться, он полетел к кровати.

— Татьяна! Александр! Идите обедать, — донесся с кухни голос матери. Они были не одни, и пришлось успокоиться на этом. Она виновато улыбнулась, встала с кровати и надела висящее на стуле платье, а, возможно, длинный свитер, Александр в этом не разбирался. Затем, подняв с пола халат, спросила:

— Что ты делал здесь без меня?

— Да так. Ничего особенного. Устал ждать тебя, — он ласково посмотрел на нее.

— Я тоже последние дни уже мечтала уехать. Мама хотела еще на неделю остаться, но я бы этого не выдержала. И что я в тебе нашла? — она улыбнулась.

— Я вот тоже все думаю. И что ты во мне нашла? Любовь зла. Полюбишь и козла.

— Каждой бы такого «козла», — произнесла она с улыбкой и поцеловала его.

— Вот я уже и козлом стал. — Он притворно обиделся.

— Ну, хватит бабьих нежностей. Рассказывай, как ты тут без меня. И без всяких междометий и пропусков.

XXXXIII.

Солнце зашло, и только горящие алым пламенем в последних лучах кучевые облака напоминали о нем. Глубокий овраг, заросший по краям соснами и густым кустарником, задышал пронизывающей прохладой. Узкая тропинка, то и дело ныряя в кусты, ненавязчиво заставляла наклоняться. По мере спуска озноб переходил в дрожь, а сумерки — в темень. Растительность кончилась, и они пошли по вязкой глине вдоль русла оврага.

— Скоро что ли? — не выдержал Хомут.

— Как придем, сам увидишь.

— Предупреждать надо! Я бы хоть сапоги одел.

— Какая разница? Что сапоги мыть, что ноги!