Поверженный демон Врубеля

– Эмилия наконец объяснилась с Врубелем. Полагаю, что-то в духе, «дорогой, ты чудесный парень, но у меня муж и дети, и потому нам не суждено быть вместе, а потому катись на все четыре стороны».

В Ольгином исполнении это звучало пошловато.

– Естественно, Врубель взбеленился… нет, он не просто взбеленился, у него крышу сорвало вконец. Пустился в загулы. Пил. Кутил. То с цыганами, то с девками… вроде как тогда он сифилисом и заразился, который его свел в могилу. А Эмилию, которая посмела на его чувство не ответить, он написал демоном. Правда, сам испугался, до того страшной получилась картина…

Ольга замолчала.

А Людмила закрыла альбом.

– Демоны не отпускают того, кого считают своим. Это Мишка мне так сказал. И еще, что видел во снах… мир другой, демона… я не слушала. Не хотела этого слушать. Я вообще боюсь ненормальных. И он перестал рассказывать… а пару месяцев назад, ну, когда явился с деньгами, снова начал… про то, что у него предназначение, что он всегда чувствовал… что не бывает таких совпадений. Судьба их свела… что он не будет копировать врубелевскую картину. Нет. Он свою создаст. В этом смысл. Ему только и надо, что выбрать правильное лицо демону.

Звучало совершенно безумно, и Ольга виновато пожала плечами, точно извиняясь за это чужое безумие.

– Он говорил и говорил… и я поняла тогда, что он не похвастать пришел, ну, деньгами и заказом этим, а просто выговориться. Правда, слушала я тогда вполуха. Бредом все казалось… а он про демонов, про лица, про нее…

– Женщину?

Ольга кивнула.

– Заказчица. То есть он сначала говорил, что заказчик, а потом обмолвился, что, мол, она хочет, чтобы «Демона» связали… и что она особенная. Мне тогда еще охрененно обидно стало. Мы столько лет прожили вместе, а особенная – какая-то случайная баба. Заказчица. Я Мишку и выставила… если она особенная, то пускай она этот бред и слушает. Нет, ну справедливо же?

– Что он еще о ней говорил?

Ольга задумалась и думала долго, но потом покачала головой:

– Ничего. Второй раз мы в городе свиделись… случайно… тогда в газете про его выставку написали. Явно реклама… я поздравила. А он так дернулся, помрачнел, сказал, что это все – брат его… но я так поняла, на этот раз Мишаня не стал возражать. Правда, выглядел он хреново… я спросила, чего так, а он… он сказал, что демон выжрал его душу. Вот как.

Глава 6

Портрет старушки Кнорре за вязанием

Художественная галерея «Олимп» располагалась в центре города, занимая первый этаж старого жилого дома. Здесь Стас уже бывал и в самый первый свой визит поразился белому, какому-то слишком уж ослепляющему свету, и хирургической белизне стен, среди которой выставленные экспонаты терялись, и запаху.

Пахло в галерее лимонами. И пахло сильно, назойливо.

Правда, сейчас сквозь лимонные ароматы отчетливо пробиралась характерная хлорная вонь.

А еще здесь было пусто. Стас стоял, оглядывался, пытаясь сообразить, куда ему идти, ожидая, что появится хоть кто-то, но никто не спешил навстречу раннему гостю.

– Есть кто? – крикнул Стас.

Белые стены давили. От белого света начинала болеть голова.

– Эй…

Собственный голос тут показался чужим, испуганным, а вот страху за Стасом точно не водилось. Он огляделся, подмечая, что с прошлого раза здесь убрались. Исчезли не только изрезанные картины, но и брызги краски с пола и со стен. Жаль, быть может, Мишку тоже угнетала эта невыносимая белизна?

– Прошу прощения, но мы закрыты…

В белой стене открылась белая же дверь, выпуская человека в белом костюме. Стас замотал головой, пытаясь избавиться от раздражения.

– О, извините… я решил, что кто-то из посетителей… был уверен, что запер дверь. – Человек в белом костюме нервно хохотнул. – Вы побеседовать? Прошу в кабинет… только дверь закрою. Оленька взяла отпуск. У нее нервы… она нашла вашего брата… сами понимаете, такое потрясение для молодой девушки.

Странно, но Оленьку Стас совершенно не помнил. То есть помнил красное платьице, которое выделялось на фоне общей белизны. И серьги крупные, дутые… и цепочки, которые Оленька имела обыкновение теребить. А вот лица – совершенно не помнил.

Меж тем хозяин «Олимпа» запер дверь и дважды за ручку подергал, убеждаясь, что больше незваных гостей не будет.

– Прошу вас… позвольте лично выразить свои соболезнования… такая утрата… ваш брат был исключительно талантлив…

К счастью, белизна осталась за порогом. Кабинет Леонида был настолько обыкновенен, что это успокаивало. Небольшая комнатушка, куда едва-едва втиснулись стол, шкаф и пара стульев.

– Присаживайтесь… я, безусловно, рад вашему визиту. Сам уже собирался звонить…

Леонид имел неприятную привычку потирать руки, будто на них налипла невидимая грязь, и грязь эта раздражала, заставляла шевелиться полные пальцы, дергаться, касаться то ладоней, то запястий, потирая, поскребывая.

– Я всецело осознаю, что время не самое подходящее, вы только что похоронили брата, но мы с вами – деловые люди… мы понимаем цену деньгам.

Деньги Леонид любил.

И себя тоже.