Повесть моей жизни. Воспоминания. 1880 - 1909

Для номера, посвященного голоду, В. Г. Короленко дал специальный рассказ. Я чрезвычайно гордилась такой удачей. Дал он также очерк для номера, посвященного Салтыкову-Щедрину.

В связи с расширением работы увеличился и мой заработок. Но его одного все равно не хватало на нужды моих детей. Приходилось еще заниматься переводами для «Русского богатства» и для «Мира Божьего», где у меня тоже были друзья.

Переводами я занималась дома по вечерам. Но вообще вся эта работа была мне не трудна, интересна и почти полностью обеспечивала наши скромные запросы.

Дядя брал на себя наем дачи. Отказаться от поездок на лето в Финляндию было бы очень грустно. Да и жизнь там была детям очень полезна.

Я тоже очень любила летнюю жизнь в Куоккале, купание в море, прогулки по берегу. Там у меня завязалось несколько интересных знакомств, продолжавшихся в Петербурге по зимам.

Первое и самое прочное из них было с Корнеем Ивановичем Чуковским, тогда еще очень молодым человеком и очень молодым литератором, обладающим ярким литературным талантом. Знакомство с ним продолжается до сих пор. Человек чрезвычайно интересный, он подкупал меня еще своим отношением к детям.

Все четверо моих детей буквально влюбились в него. Когда он приходил, — а приходил он очень часто, — для детей начинался настоящий праздник. Младших он сажал себе на плечи и скакал, будто добрый конь. Бывало, бросался на пол и предлагал детям карабкаться на себя, изображая скульптурную группу «Нил и его притоки».

Старшим он с увлечением читал наизусть и по книгам звучные поэмы Алексея Толстого, совершенно покоряя их, будучи удивительным чтецом.

Чтобы поговорить с ним, а мне этого тоже очень хотелось, приходилось дожидаться, пока с большим трудом и протестами удастся уложить детей спать. И тогда мы гуляли с ним по морскому берегу, и я слушала его декламацию, уже не рассчитанную на детское восприятие.

Первое время меня очень огорчало, что самые близкие мне люди, и дядя, и Владимир Галактионович, относились к Корнею Ивановичу довольно прохладно. Не то, чтобы они были определенно против моего знакомства с ним. Они понимали, что я слишком взрослый человек, меня невозможно всегда держать под своим крылышком. И, тем не менее, оба они, а особенно Владимир Галактионович, находили, что влияние Чуковского на меня может быть только вредным. Вскоре я поняла, что мечтать о сближении между ними совершенно неосновательно. Они и по возрасту, и по литературным вкусам принадлежат к разным поколениям. Я относилась с любовью, уважением и доверием к моим близким, но подчинять им свои литературные вкусы не собиралась, да никогда и не подчиняла.

Наши литературные взгляды с Чуковским в большинстве случаев совпадали. Но в общественных вопросах я редко бывала солидарна с ним. Дружба с ним уже в Петербурге продолжалась и крепла.

Конечно, далеко не все, завязавшиеся в Куоккале знакомства, имели такое продолжение. Некоторые, напротив, тут же и прерывались. Из таких случайных встреч мне особенно запомнилась одна — с В. В. Розановым.

Он был сотрудником «Нового времени»[9], с которым вся прогрессивная печать не желала иметь ничего общего. И если с Чуковским я далеко не всегда была солидарна в общественных вопросах, то с Розановым я не была солидарна никогда.

Однажды, не помню по чьей мысли, группа литераторов затеяла устроить литературный вечер. Я из любопытства задумала пойти. Вскоре среди собравшихся я заметила характерную лисью головку В. В. Розанова. Раньше мы не были знакомы, хотя, конечно, я знала его в лицо. Видимо, и он меня тоже, или кто-нибудь назвал ему меня.

Во всяком случае, он подошел ко мне, представился и сказал, что давно знал моего мужа по рассказам своего брата, учителя нижегородской гимназии, где учился Ангел Иванович. Брат хвалил способности своего ученика и интересовался его дальнейшей судьбой.

Я сказала Розанову, что у Ангела Ивановича были явно выраженные научные интересы, но воля начальства прервала его научную карьеру.

— А почему он перешел на литературу? — спросил Василий Васильевич.

Я объяснила.

— Ну вот, ну вот, — подхватил он, — он столкнулся с благородными людьми прогрессивного направления, потому и сам стал придерживаться взглядов прогрессивного лагеря. А я как раз столкнулся с подлецами из прогрессивного лагеря, вот меня и прибило к реакционному берегу. Так всегда бывает…. А у вас остались дети после Ангела Ивановича? — спросил он, помолчав.

— Как же. Четверо, — отвечала я.

— Четверо! — повторил он. — Вас это, наверное, очень тяготит?

— Что вы! — вскричала я. — Да это мое главное утешение.

Я говорила вполне искренно, но в то же время я хорошо знала отношение Розанова к многодетным семьям.

— Но как же вы думаете их воспитывать? — спросил он. — Правда, я слышал, что у вас есть высшее образование. Но разве это помогает?

Я улыбнулась.

— Пока, по крайней мере, мы не нуждаемся. У меня литературная работа. Она дает мне вполне достаточно средств и в то же время почти не отрывает от семьи. Я могу все время следить за детьми.

Розанов с торжеством оглянулся, точно призывая кого-то в свидетели.