Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

И Стамболов пошел иным путем, сообщив в Стамбул, что если султан и дальше будет вести себя «неправильно», София объявит о полной независимости в одностороннем порядке, и тогда дело может обернуться войной, в итоге которой Порта потеряет Македонию. Авантюра? Безусловно, но с тонким расчетом. На территории «третьей сестрицы» было очень неспокойно, четы «непримиримых» вели вялую войну, в любой момент могущую разгореться в пламя, и все полевые командиры так или иначе ориентировались на Софию, посылавшую сепаратистам «гуманитарные конвои», — а следовательно, только от Софии зависело, полыхнет Македония или нет.

Шантаж, казалось, удался. В 1889-м Порта уже почти дозрела, но Абдул-Хамид II, не решаясь действовать в одиночку, попросил Гатчину смягчить позицию по Фердинанду, поскольку «в противном случае европейскому миру грозит беда». Однако Александр Нелидов, «самый влиятельный посол в Константинополе», категорически отказал, разъяснив султану, что,

«угождая честолюбцам», лоббирующим Фердинанда в Болгарию, не стоит забывать, что «Россия есть самая близкая и мощная соседка Турции».

Именно так и сказал. И даже повторил. А затем, уже без металла в голосе, «дружески» добавил, что первая уступка шантажисту никогда не бывает последней, и если Стамбул исполнит требование Софии, дальше разговор пойдет о полной самостийности и в македонских землях, после чего заволнуются все соседи, и таким образом «небольшая уступочка»

станет «толчком к окончательному и необратимому разложению Турции».

Поразмыслив, элиты Порты признали резоны русского посла и сделались неуступчивы, однако на сей случай у Стамболова был заготовлен «вариант Б». «Якши,[27] — сказала София, — не хотите — не настаиваем, но есть ведь вопросы, которые интересуют и нас, и вас, не так ли?» — «Так», — ответил Стамбул. И разговор пошел по-серьезному. Говорили о Македонии, которая, конечно, болгарская, но раз уж «концерт» хочет, чтобы она оставалась турецкой, что тут поделать, давайте договариваться о компромиссе, чтобы всем было хорошо.

«Давайте», — ответил Стамбул. И разговор стал конкретным — о тонкостях, деталях и нюансах, а также о том, что исторически две страны так связаны, что самой судьбой приговорены дружить. В связи с этим, было сказано, Болгарии есть смысл не раскачивать македонскую лодку, выступив гарантом прекращения сепаратизма, а Стамбул взамен пусть даст гарантии уважения прав македонских болгар, — ну, скажем, утвердив на четыре епархии вилайета болгарских епископов вместо традиционных греческих. Якши?

«Бик якши»[28], — ответил Стамбул, и слово стало обрастать делом. «Агентом» княжества в Порте был назначен немолодой врач Георги Вълкович, близкий друг «Бисмарка», убежденный «туркофил», резкий критик идеи «болгарского мира» и вообще сторонник двуединой «Болгаро-Порты». Начались спокойные, за чашкой кофе, переговоры обо всем, а в Софии резко заморозили все «македонские проекты», объяснив изменения недостатком средств и почтением к международному праву.

Забегая вперед, скажу, что идея оказалась перспективной: спустя не так много времени «агент» Порты в княжестве впервые официально попросил аудиенции у князя, а затем, после того, как Ферди был неофициально принят Францем Иосифом и — по-родственному — Вдовой, Стамболову разрешили «случайно» встретиться и поговорить с султаном, согласовав визит в Стамбул Фердинанда.

Правда, Гатчина, над которой при европейских дворах в связи с «грозным русским молчанием» на болгарскую тему уже смеялись в голос, устроила такой скандал, что напуганный Абдул-Хамид II встречу отменил, а перед Петербургом извинился. Но тем не менее у «Бисмарка» были все основания считать себя победителем, которого не судят. Однако соглашались с этим далеко не все, и выяснилось это даже раньше, чем болгарские епископы получили от султана заветные «бераты» на епархии...

ЕГО МУДРЫЙ ПЛАН

В 1888-м и 1889-м Стамболов был больше чем князем. Фифи только-только присматривался, щупал лед, проверяя, что можно, а что нельзя, но его пока что хорошо контролировали, а «русофилы», которых диктатор раньше боялся, теперь сами боялись пикнуть, зная, что народ не поймет, — и правильно делали. Мозги народу промыли качественно. Причем если массы обрабатывали крикливо, аляповато, нагнетая тему «Русские идут!», то с «чистой публикой» работали гораздо тоньше.