Повесть о доме Тайра

И хоть страшился Накакуни гнева Правителя-инока, но разве посмел бы он ослушаться приказания самого государя?! Он раздобыл погонщиков, пажей, прекрасную карету — все как положено, — поехал в Сагу, и хотя Кого твердила: «Во дворец не поеду!» — он всячески ее успокоил, усадил в карету и вернулся вместе с ней во дворец. Государь спрятал Кого в укромном месте и призывал ее к себе каждую ночь. Со временем родилась у нее маленькая принцесса — дочь, ставшая впоследствии госпожой Бомон-но Нёин[462].

Неизвестно, как и откуда, но Правитель-инок узнал о возвращении Кого.

— Слухи, будто Кого исчезла, — наглая ложь! — сказал он. И схватили Кого, насильно постригли и прогнали прочь из дворца.

Госпожа Кого и сама желала когда-то принять постриг, но теперь ее силой принудили стать монахиней, хотя от роду ей было всего лишь двадцать три года. Она поселилась в окрестностях Саги, против воли сменив яркий наряд на черное рубище схимницы. Вот из-за таких-то поступков Правителя-инока и страдал жестоко государь Такакура, оттого-то он в конце концов и скончался — говорили в народе.

А на государя-инока несчастья сыпались одно за другим. В минувшие годы Эйман умер его старший сын, прежний император Нидзё. В седьмую луну 2-го года Ангэн скончался внук — прежний император Рокудзё. Государыня Кэнсюнмонъин, та, с которой, указывая на звезды Ткачиху и Волопаса, обменялись они нерушимой клятвой:

Так быть вместе, чтоб нам в небесахптиц четой неразлучной летать,так быть вместе, чтоб нам на землераздвоенною веткою расти![463] —

уязвленная осенним туманом, исчезла как роса поутру. С тех пор миновали годы, но казалось, он разлучился с ней только вчера, и слезы скорби все еще не иссякли. Тем временем в пятую луну 4-го года Дзисё убили его сына принца Мотихито. Теперь же, когда в довершение всех бед не стало и последнего сына, прежнего императора Такакуры, — его опоры и в нынешней и в грядущей жизни, — горю государя-отца не было предела; и некому было поведать об этом горе, и без конца лились слезы.

Теперь в полной мере постиг он чувства советника Асацуны Оэ, когда тот, схоронив сына Сумиакиру, начертал своей прославленной кистью:

Из бедствий наихудшего страшней[464] —Для старца пережить своих детей.Нет на земле плачевнее конца,Чем юноше — не пережить отца…

Погруженный в глубокую скорбь, государь-инок громко неустанно читал святую Лотосовую сутру, непрерывно исполнял все обряды вероучения Сингон. Государь-инок облачился в траур, и вслед за ним все придворные тоже сменили яркие одеяния на траурные одежды. Мрак и печаль поселились в его дворце.

5. Круговая грамота

Вот сколь жестокие дела творил Правитель-инок! Но все же сам, наверное, убоялся своих деяний, потому что решил утешить государя-инока и прислал к нему свою дочь, рожденную от старшей жрицы храма Ицукусимы. Ей исполнилось восемнадцать лет, и она была дивно хороша. В услужение к ней назначили множество знатных дам; множество знатных вельмож и царедворцев состояли в ее свите, так что поезд ее точь-в-точь походил на свадебную процессию законной супруги государя. А меж тем не прошло еще и двадцати семи дней со дня кончины прежнего императора Такакуры, и люди украдкой шептались, что не следовало бы затевать свадьбу в такую пору!

Тем временем разнесся слух, что в краю Синано, в местности Кисо, объявился отпрыск рода Минамото по имени Ёсинака. Отец его, Ёсиката, пал от руки Гэнды-лиходея[465] из Камакуры в шестнадцатый день восьмой луны 2-го года Кюдзю. В то время Ёсинаке было всего два года. Мать, обливаясь слезами, с ребенком на руках бежала в Синано, пришла к Тюдзо Канэтоо, владетелю Кисо, и взмолилась:

— Прошу вас, воспитайте его, сделайте его человеком!

Канэтоо принял мальчика и бережно пестовал больше двадцати лет. Постепенно Ёсинака подрос и теперь силой превосходил любого богатыря на свете и духом был храбр безмерно. Он стал на редкость могучим воином. «Во всем, что ни возьми, сами герои прежних времен — Тамура, Тосихито[466], Ёго-сёгун[467], Тирай[468]

, Хосё[469] или даже предки его — прославленные Райко и Гика[470] — и те не решились бы тягаться с Ёсинакой!» — твердила молва.

Однажды явился он к своему приемному отцу Канэтоо и сказал:

— Ёритомо уже восстал, покорил все Восемь земель востока и теперь движется Восточным Приморским путем, чтобы разгромить Тайра. Я, Ёсинака, тоже хочу подчинить себе земли обеих областей Тосэн и Хокуроку, разбить Тайра, хоть на день опередив Ёритомо, пусть даже люди скажут, что в Японии разом объявились два сёгуна!

Возликовал Канэтоо, услышав такие речи.

— Ради этого я и пекся о тебе все эти годы! — ответил он. — Теперь я вижу, что ты истинный потомок князя Хатимана! — И, сказав так, он сразу начал готовить восстание.