Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

— У меня был случай, — медленно начал Коля. — Один человек, назовем его так, нашел раненого. Нож у того раненого торчал… в груди. Чтобы облегчить страдания умирающего, этот человек выдернул нож…

Родькин напрягся и не сводил с Коли широко открытых, тоскливых, как у умирающей собаки, глаз.

— Тут его и застукал милиционер, — продолжал Коля. — Отпечатки пальцев на ручке ножа, конечно же, совпали.

— Ну и что ему было? — не выдержал Родькин.

— Не знаю, — Коля нарочито зевнул. — Дело это еще не окончено. Кто такой Соловьев?

— Вася, что ли? — спросил Родькин. — И его нашли? Ай да вы!

— Он сам пришел. И все рассказал. И я тебе советую, Родькин.

Коля не договорил. Родькин грохнулся на пол и начал биться лбом о стенку. По камере разнеслись глухие удары.

— Чего же вы мне душу мотаете, гады! — выл Родькин. — Ну, я это! Я! Хотел деньги его взять! И взял! И убил для этого! Все я сделал! Я! Я! Я! Я!

Вбежал конвоир.

— Дайте ему воды. — Коля вышел из камеры.

Нужно было принимать самые неотложные меры, Коля хорошо это понимал. Но какие? И к кому обратиться?

На асфальте девочки играли в «классы». Шли по своим делам ленинградцы. Коля увидел скамейку и сел. «Что же делать, что? — лихорадочно соображал он. — В запасе только один день, один день — всего ничего. И пойдет дурачок Родькин под расстрел, как пить дать пойдет. И никто уже не сможет этому помешать». Рядом сел человек в мятой шляпе, взмахнул газетой.

— Наши-то! — сказал он с восторгом. — Папанин и остальные! Эпохально!

— Эпохально! — согласился Коля.

— Одно скажу — мороз! — продолжал собеседник. — Это вам не Невский. Это — полюс!

— Полюс! — снова повторил Коля. — Извините, я должен идти.

— Идите-идите, — неприязненно сказал незнакомец. — Вижу, не радуют вас успехи наших соколов, вас в ГПУ надо сдать… Вы явно подозрительны!

— Нету ГПУ, — сказал Коля. — НКВД теперь. Литейный, четыре, если не знали. — И ушел, оставив собеседника в состоянии явного шока.

Никто, кроме Сергеева, на этот раз помочь не мог. Нужно было идти в обком, но Коля колебался. Сергеев был теперь одним из секретарей обкома. Он ежечасно, ежеминутно решал задачи огромной государственной важности и сложности. Коля это хорошо знал. Знал он и то, что прорваться к Сергееву практически невозможно: если Сергеев в обкоме — он наверняка на бюро или проводит какое-нибудь совещание. Если вне обкома — он на одном из ленинградских предприятий, и тогда его вообще не найти… И все же Коля решил позвонить Сергееву — так, на всякий случай, для очистки совести.

Он вошел в будку телефона-автомата, набрал номер.

— Сергеев, — услышал Коля и растерялся от неожиданности.

— Слушаю вас! — раздраженно крикнул Сергеев, и тогда Коля сказал:

— Степан Петрович, это Кондратьев. Я прошу вас — примите меня!

— Коля! — обрадовался Сергеев. — Как ты? Что? Увидеться бы надо, но извини, голуба, у меня ни секунды! Через двадцать минут уезжаю в Москву, в ЦК!

— Я напротив вас, — соврал Коля. — Я буду через минуту! Степан Петрович, я никогда и ни о чем не просил, но речь идет о жизни человека!

— Какого человека? — удивился Сергеев.

— Вора Родькина.

— Ты, однако, мастер задавать загадки, — пробурчал Сергеев. — Давай — пулей!

— Есть! — Коля швырнул трубку на рычаг.

Он находился на набережной Невы. До Смольного было минут тридцать самого быстрого ходу. Не успеть. Автобус? Его нужно было ждать. Да и прямо до Смольного отсюда не шел ни один автобус.

Коля выскочил на проезжую часть и поднял руку. Резко взвизгнули тормоза, рядом остановился «газик».

— Слушай, друг, мне срочно нужно в Смольный! — просительно сказал Коля.

— Ишь ты, — добродушно улыбнулся шофер. — На обкомовского работника ты не похож. Зачем тебе?

— К Сергееву мне. Человека надо спасти, гони, друг!

— Человека, — протянул шофер. — Другое дело. Садись!

Он лихо развернулся и помчал в сторону Смольного.

— Чья машина? — спросил Коля.

Шофер внимательно посмотрел на Колю:

— Я скажу, а ты со страху выпрыгнешь.

— Говори, я не трусливый.

— Управления НКВД машина, — сказал шофер. — Банников моя фамилия.

— Кондратьев, — Коля пожал протянутую руку. — А ты, я смотрю, совестливый. Другой бы не остановился.

— Насчет другого — не знаю, а если человек просит — как не помочь? — улыбнулся Банников. — А ты — замнач УГРО, если не ошибаюсь?

— Откуда знаешь? — удивился Коля.

— В такой организации работаю, должен все знать, — снова улыбнулся Банников. — Вот он, Смольный, приехали.

— Спасибо, друг, — поблагодарил Коля. — Если когда-нибудь буду нужен — звони. Всегда помогу.

— Не за что. — Банников переключил скорость. — А за предложение — спасибо. Я запомню.

«Газик» уехал. Через минуту Коля уже входил в кабинет Сергеева.

Он не видел Сергеева года три с лишним и поразился резкой перемене во внешнем облике Степана Петровича. Сергеев стал совсем седым. Коротко подстриженная борода тоже стала совсем белой. На лбу и у носа пролегли резкие складки. Глаза смотрели устало и словно немного выцвели.

— Вы же не курили? — удивился Коля.

Сергеев погасил спичку:

— А теперь курю. Рассказывай.

Он слушал, не перебивая. Когда Коля закончил, долго молчал.