Повести и рассказы

Я стояла, примечала, как река быстро течёт…Река быстра, вода чиста, как у милова слеза.Не прогневайся, друг милой, что я буду говорить:«Ты родителев боишься, ты не хошь меня любить.Я не вовсе девка глупа, не совсем я сирота.Есь отец и есь мати, есь и два брата-сокола.Два вороные коня, два вороненькие…Два черкацкия седла, два булатные ножа.Уж я етими ножами буду милёнка терзать —

Ты рассукин сын, мошенник! На дорожке догоню!На дорожке догоню, твоё тело испорю.С твово бела тела пирожков я напечу!С твоей алой крови я наливочку сварю!Из твоих костей-суставов кроваточку сделаю!..»

Потягиваясь, Дима встал на досках и сверху сказал слушателям:

— Во как раньше любили, какие страсти были! — Глянул на часы. — Так, нету Иваныча. Сами к нему проедем в штаб. — И небрежно объявил, увидев выглянувшего из вагончика сторожа: — Мы тут проверяли вас на вшивость. Он будет доволен.

Лицо охранника радостно расцвело, все веснушки мгновенно проступили, как загораются люстры театра по окончании спектакля. Но тут же недоверие затмило его лицо, и он пробормотал:

— Я ничего не знаю. — И хотел было снова уйти.

— Стоп! — Дима властным окриком остановил сторожа. — По той причине, что участок отныне отдан Николаю Петровичу, вот этому, дом принадлежит ему. Передашь, если мы случайно с Туевым сегодня не увидимся? Запомнил?

— А платить он же будет? — ухмыльнулся Зуб, который всё стоял неподалёку, бомж несчастный. — Петрович, а мне зажилили червонец, а я доски эти складывал. Знаешь, какие тяжёлые.

Дима не отвлекался, смотрел на сторожа в милицейских штанах.

— Платить за всё будет Туев. А дом и земля подарены Николаю Петровичу. Потому что он, Николай Петрович, одним своим словом обеспечит победу Туеву на выборах. Как — это его проблемы.

Рабочие хмуро издалека слушали разговор. Они уже пообедали, бросили комки недоеденного хлеба птицам на тропинку, возле золотых, как бы дымящихся верб.

— Ну их в манду, — сказал старший в жёлтой штормовке. — То ли правда на выдержку пытают, то ли из милиции. Но мы люди маленькие, пошли вкалывать.

— За рассказ спасибо, — сказал невзрачный парнишка, давно уже отбросивший в сторону палку. — Во была жизнь!.. — Он вздохнул и побрёл за бригадиром.

Парень с выдергой, расслабленно глядя на мокрую землю, заключил:

— Жалко, Андропов не дожил… он бы навёл порядок… и чуркам бы власть не отдал в русских городах…

Вечерело. По лесу шли красивые девочки с огромными овчарками. Старик проплёлся с мешком за спиной — там звякали бутылки. По небу проплыл, треща лопастями, как огромный дрозд, зелёный вертолёт. Туева не было. И, наверное, уже не будет.

— Поехали… — кивнул Дима.

И когда мы уже катили по шоссе в гору, в город, он сказал:

— Ему, конечно, доложат. Да я думаю, и по звонку со студии он догадался… и был бы дурак, если бы тут появился. Но возможен шантаж со стороны его людей… Если что — сразу мне звоните. А завтра мы что-нибудь придумаем.

— Не надо!.. — простонал я. — Я ничего больше не хочу!.. Я тебя умоляю, Дима, — забыли. Ну их всех к чёртовой матери!..

Саврасов пожал плечами, молча довёз меня до дому и уехал.

И снова жена сама открыла мне дверь, услышав, как лифт остановился на нашем этаже. Я через порог закричал:

— А если хулиганы? Почему отпираешь?

— Я же тебя увидела в окно сверху.

— Больше не отпирай. Слышишь?..

И тут же позвонил телефон. Он у нас стоит в прихожей. Жена сняла трубку:

— Алло?.. — послушала и протянула мне. — Говорит, передай мужу.

Начинается.

— Алло? — напряжённым голосом отозвался я. — Что вам угодно?

— Мне угодно… — в трубке зашелестел сиплый мужской голос, — если ты такой шибко умный… если не хочешь, чтобы тебе шею свернули, как цыплёнку… Володьку больше не трогай… — Какого-то «Володьку» приплели. Это, наверное, чтобы зашифровать угрозу, если я умудрюсь записать разговор на магнитофон. Но у меня нет магнитофона. — Ты понял? Нет, ты понял?!. Ну и что, что он твою Таньку повёз в Канск… дело молодое… Он, может, на ней женится…

Постепенно до меня дошло, что всё же звонят не мне. Я положил трубку.

— Что?! — встревоженно спросила жена. — Стал прямо белый.

— Да нет… ошиблись… — Надо бы куда-то деться от её вопрошающих глаз. Постоял перед туалетом, зашёл в ванную. — Я голову вымою. В лесу так хорошо…

— Давай я тебе помогу… как ты с одной рукой?

— Ах, да.