Повести. Рассказы. Пьесы

Муж. Сначала это длилось по полчаса, затем целыми часами. Я уставал, засыпал и снова просыпался, если Юлиус или священник стучал уж очень сильно.

Кто-то барабанит кулаком за стеной, сперва громко, потом все тише.

Это лишь жена. Месит тесто. Песочное тесто для торта, который мы будем завтра есть. А это стены моей квартиры, мои шкафы. Слышите, я открываю и снова закрываю их.

Шаги.

Я иду в комнату напротив, где спят наши дети. Кто может устоять перед соблазном взглянуть на спящего ребенка? Вероятно, мне все это снится. Эта квартира не существует, и стены ее — только сон, а дети — только привиделись.

Стук из соседней комнаты.

Это стучит Юлиус или священник, а может, моя жена месит тесто? Завтра мы празднуем первое причастие нашего старшего, а Юлиус так и не дожил до первого причастия. Ночи напролет отдавался перестук в моих ушах.

Перестук. Быстро, медленно, потом снова быстро.

Стучал Юлиус, в ответ стучал священник — символ веры, Отче наш. В один из последних вечеров священник простучал: «Твои грехи отпускаются тебе…» Я передал это дальше. У меня были ободраны суставы пальцев; в санчасти их всегда смазывали мазью, одной и той же мазью от всех болячек.

Шаги. Маленькая пауза. Открывается дверь.

Это ванная. Вот лежит мыло, зубная паста, аккуратно, в ряд стоят стаканчики с зубными щетками, щеток четыре: синяя, красная, желтая и зеленая; зеленая — моя. Я дома. Тут на гвозде висит мой купальный халат, я сам вбил этот гвоздь пятнадцать лет назад. Тот же гвоздь, тот же купальный халат. Даже зеркало не пострадало в войну. А вон там — целлулоидная утка и корабль из сигарных коробок, который дети пускали в ванной. Сейчас в ванне охлаждается вино, которое мы завтра будем пить. Рано утром принесут мороженое. Не забыть бы открыть консервированные ананасы, — жена об этом просила, ведь за все то время, что мы женаты, она так и не научилась открывать консервные банки.

Дверь закрывается. Шаги. Затем тишина, и снова слышен настойчивый стук.

Священник. Юлиус, веруешь ли ты в Бога, всемогущего отца, Творца земли и неба?

Частый перестук.

Юлиус. Верую.

Муж. Священник был маленький, рыжий, остриженный наголо, в арестантской одежде он скорее походил на убийцу. Мы все походили на убийц. Но я никого не убивал. Я дал кусок хлеба и несколько сигарет поляку, который проходил мимо нашего дома. Это видел сосед, а он знал, что по закону такие вещи запрещены. Сосед соблюдал законы, он такой и сейчас. Его донос стоил мне года тюрьмы; после прочтения приговора судья сказал:

Судья. Учитывая мягкий приговор, подсудимому предложено отказаться от своего права на апелляцию.

Муж. Я отказался от своего права на апелляцию.

Звон разбитой посуды, открывается дверь. Шаги.

Мука? Упала банка с мукой?

Жена. Прости, я что-то нервничаю. Столько еще надо сделать. Даже если будет и не так много гостей.

Муж (тихо). Юлиуса казнили за пол-ложки муки. Я не могу смотреть, когда просыпают муку… Я… Прости…

Жена. Прости ты меня… Понимаешь… Ты должен понять…

Муж. Стоит мне увидеть белую пыль над грузовиком, который везет муку с мельницы в пекарню, и я думаю, что это во сто крат больше того, за что пришлось умереть Юлиусу.

Жена. Я ведь нечаянно.

Муж. Мука на лице пекаря, на его колпаке, на его волосах. Мука, которую он по вечерам стряхивает с куртки, — это как раз столько муки, за сколько Юлиусу…

Жена

. И должно же это было случиться со мной как раз сегодня!

Муж. Хорошо, что это случилось сегодня. Только не трогай муку. Я сам ее смету. Ты уже со всем управилась?

Жена. Да. Мясо зажарено, торт испекся. Смотри, как он подрумянился. Красные и зеленые фрукты сверху и сливки, белые, как только что выпавший снег. Дети уже спят, но еще не поздно. Ровно девять. Успеем выспаться. И я, вроде, могу быть довольна: даже кофе и то смолот, все выглажено, а утром придет Хильда — она мне поможет.

Муж. Но ты почему-то грустная?

Жена. Я вижу, как ты смотришь на муку. Но ведь я нечаянно. Неужели ты не можешь забыть? Попытайся забыть. Вот уже час я слышу, как ты ходишь из угла в угол и что-то бормочешь, будто ты не здесь, а где-то еще. Прямо страшно становится.

Муж. Можно провалиться в прошлое, как в яму. Тогда все сливается — и настоящее, и прошлое, и будущее — и ты не знаешь, что это — прошлое в настоящем или настоящее в будущем? Все едино. Я сижу в камере и жду, когда раздастся стук. (Стучит в дверь костяшками пальцев: два раза, пять раз, четыре, один.)

Жена. У тебя ободраны суставы пальцев. Может, положить на них мазь?

Муж. Да, пожалуйста.

Открывают и снова закрывают шкаф.