Поводыри на распутье

Одежды его жизни были окрашены ее пронзительными цветами, сшиты стонами, а швы сдавлены стиснутыми зубами. Его боль — ссадины и ушибы, раны, полученные на тренировках и в бою. Его боль — ногти, вонзающиеся в ладони, кислый привкус слюны, спазмы. Чужая боль — громкие крики, пылью оседающие вокруг, кровь, что смываешь с собственных рук, закрытые глаза и глаза распахнутые. Распахнутые навсегда.

Все вместе — его Путь.

К боли можно привыкнуть.

Ко всему можно привыкнуть.

Он знал, что боль — его Путь. И носил ее, подобно плащу. Он научил свое тело терпению, а сердце — твердости. И в душе его не было страха, ибо страх — это боль или ожидание ее. Но также в душе его не было любви, ибо любовь — это боль или ожидание ее. А он не пускал в себя боль, и его выдержке могли бы позавидовать самые бесчувственные в мире камни. И завидовали. А он смеялся над ними, потому что он, человек, крепче. Крепче скал. Крепче стали.

Потому что он — человек.

Он думал, что так будет всегда. До самой смерти.

Он ошибался.

Во всем ошибался.

Сначала боль победила его. Потом отступила смерть.

Потом он перестал быть человеком.

Однажды ему в плечо попала стрела. Он даже не поморщился, обломил древко и продолжил бой. И позже не морщился, когда другой Гончий Пес обрабатывал рану. Не скрипел зубами, не ругался.

Боль — его Путь.

Но девять кинжалов, которыми Избранный пригвоздил его к каменному алтарю, жгли тело. Жгли душу. Последний воин Последнего Храма был распят на граните, могильный холод которого пожирал тело со спины, а огненный дождь, льющийся из пылающего в воздухе символа, с садистской медлительностью растворял грудь. Распятый воин не был Посвященным, но знал этот символ, знал обряд, что совершил Избранный в Чертоге Меча. Знал. И от этого знания ему становилось еще горше.

Вечное забвение.

Гончие Псы не имели права прикасаться к Избранному. Они вставали перед ним, пытаясь остановить горящей в глазах ненавистью, и падали под ударами. А тот не видел их ненависти, веки его были опущены. А может, Избранный видел их ненависть, потому что веки его были опущены. Может, потому он и закрыл глаза, чтобы видеть…

Но выпады Избранного были безошибочными. Клинок его разил с ужасающей точностью, нанося смертельные раны тем, кто защищал последнюю святыню Традиции. Но Гончие Псы не убегали. Им некуда было бежать из Храма.

Из умирающего Храма.