Повседневная жизнь этрусков

Хотелось бы знать, добровольно ли первый из этого рода пришел в Перузию в качестве гостя и иноземного поселенца? Возможно, он был захвачен в плен и обращен в рабство, а потом отпущен на свободу — он сам или один из его потомков. Во всяком случае, в склепе Venete уже ничто не напоминало о их скромном происхождении. Однако отец Sethre Venete, Larth Venete, женился на женщине по имени Lethi, которое выдает ее прямую или косвенную принадлежность к рабскому сословию. Мы еще встретимся с ним, когда речь будет идти о другом аспекте его familia.

В Перузии и Клузии эпиграфика свидетельствует и о других венетах, которых лингвисты узнают по характерным именам: Ustiu, Autu, Tita, а также об уроженцах другого конца Цизальпинской Галлии — лигурах: lautni по имени Lecusta (Лигуст)

^{127}, или вольноотпущенница, имя которой пишется на латыни как Salassa Grania — по названию салассов из долины Аосты^{128}. Не говоря уже о мантуанцах — Мантуя была этрусской колонией, и неудивительно, что Manthuate или Manthuatnei вернулись умереть на земле своих отцов^{129}. Но особенно среди северян нас интересуют галлы. Мы знаем, что они вели с этрусками вековую борьбу за владение Цизальпинской Италией, которая сначала была этрусской, а в итоге стала называться Галлией. Над самой Этрурией постоянно довлела угроза: на пути к Риму в 390 году до н. э. галлы разграбили этрусские города. Долгое время, когда Рим был еще крохотным государством, зажатым между своими семью холмами, Этрурии приходилось воевать на два фронта — с греками, то есть сиракузцами, флот которых опустошал ее побережье, и с галлами, чей напор едва удавалось сдерживать на Апеннинах. Эта двойная опасность нашла отражение в варварском ритуале: при определенных критических обстоятельствах следовало умилостивить богов, закопав живыми на городском форуме две пары мужчин и женщин, греков и галлов — несчастных выбирали из безликой толпы рабов в ближайшей эргастуле.

Галлы были для этрусков неисчерпаемым источником Рабов. Большинство из них, как и наши предполагаемые карфагеняне, прятались под банальными именами типа Сае, Aule и т. д. или под определением Lethe

. Но иногда завеса тайны приподнималась. Надпись на одном надгробии из Волатерры сообщает нам о захоронении поблизости Могетия, lautni Кнейны, — Mucetis Cneunas lautunis. Родовое имя хозяина Cneuna или Cnevna образовано от имени Cneve, по-латыни — Cnoeus (Гней). Но в Muceti-Могетии лингвисты единодушно видят кельтское имя, часто фигурирующее во всех трех Галлиях вплоть до Майнца, название которого,

Mogontiacum, кстати, образовано оттого же корня со значением «великий»^{130}.

Истинное положение рабов в Этрурии

Помимо происхождения рабов из надписей можно почерпнуть сжатые, но порой очень точные сведения об условиях, в которых они жили. Разумеется, нам ничего не известно о народных массах. На голос, имя, оссуарий мог рассчитывать лишь тот раб, кто поднялся до уровня lautni. Мы уже говорили, что он часто звался Lethe, но об этом мы знаем от других. Сам он молчит. Lautni более разговорчивы и, помимо прочего, могут поведать нам о своих браках.

Thana Laucinei или, если угодно, Тана Луциния (на латыни) была lautnitha двух братьев, Вела и Тита, то есть находилась в их общей собственности, пока ее не отпустил на волю один из братьев, причем оба остались ее хозяевами. Отсюда надпись на скромной терракотовой урне:

Laucinei Thana Velus Tites lautnitha^{131}

.

Но на могильной табличке, которую мог прочесть прохожий, было написано:

Thana Laucinei Lethesa = Thana Laucinei, жена Lethe^{132}.

He стоит пытаться выяснить, сочетались ли они официальным браком. Но отметим, что жена получила здесь право на тот же титул супруги, что и свободнорожденные женщины — puia или conjunx: Caia puia Lachus, жена Lachu (вероятно, видоизмененное греческое имя Лакон)^{133}.

Впрочем, вольноотпущенники при случае находили себе жен вне своей «семьи», и тогда жена переходила в дом, где жил муж: мы уже видели, что Larthi Alfni после замужества переехала из Клузия в Сартеано.