Повседневная жизнь Европы в 1000 году

Внутри монастыря этот дух единства мог не иметь опасных последствий. Однако многие монахи покидали монастыри, и это случалось весьма часто. Мы видели, что аббаты много путешествовали либо для того, чтобы посетить бесчисленные подопечные монастыри, либо для того, чтобы навестить пригласившего их властителя, жаждавшего их советов. Дороги были небезопасны; аббат окружал себя многочисленным эскортом из монахов, ехавших верхом и, как правило, имевших оружие, годившееся как для защиты, так и для нападения. Можно ли в действительности заставить подобную личную охрану соблюдать обет молчания, посты, правила воздержания, короче говоря, монастырскую чистоту нравов? Представим себе, как это шумное воинство «солдат Господних» наводняет города и деревни. Им придает силу сознание своей миссии, их оправдывает снисходительность их «генерал-аншефа» (об этом свидетельствует биограф Одилона). Конечно, они не ведут, как это сказано в поэме Адальберона, войн с сарацинами. Но повсюду, где они проезжают, покуда их аббат делает выговор сильным мира сего или инспектирует деятельность светских прелатов, они дают урок каноникам, жителям епископских городов, всем вокруг. Они становятся невыносимы. Разражаются скандалы, которые иногда, как в случае Ла-Реоли, перерастают в кровавые стычки.    

«Не просто выдумка все то, о чем пишу», — утверждает Адальберон в своей поэме. Можно поверить, что он был не совсем неправ.    

Когда он писал? Он стал епископом Лана в 977 году и говорил, что «состарился, нося епископскую митру». Одилон стал аббатом Клюни в 994 году. Роберт взошел на престол в 996-м. Несомненно, прошло много лет, прежде чем аббат стал «королем», «генерал-аншефом», как его называет Адальберон, и прежде чем король начал вести политику безоговорочной поддержки Клюни, столь возмущавшую епископа. Признаем, что поэма никак не могла быть создана до 1000 года и, возможно, появилась около 1000 года. В любом случае она была написана уже после синода, созванного архиепископом Реймским. Мы не станем утверждать, что в XI веке уже не оставалось монахов, похожих на тех, кого считали необходимым «исправлять» в 980 году, однако отметим, что в поэме Адальберона отражено другое отклонение от монастырского уклада, характерное для более позднего времени. Напомним, что в 972 году аббат Майель, путешествуя через Альпы, не имел при себе эскорта, способного защитить его от сарацин. Из этого можно заключить, что подобные эскорты, возможно, потребовавшиеся именно в результате происшествий такого рода, были учреждены Одилоном.    

Учитывая это, все же воздержимся от того, чтобы признать в гротескно изображенном Асцелином монахе типичного монаха Клюни. Этот образ — и притом с большим преувеличением — относится только к небольшому числу монахов, которых служба аббату во время его путешествий уводила из стен обители. Теперь же нам пора вернуться к серьезному разговору и нанести обстоятельный визит в крупные монастыри ордена.    

Глава XIV  ВСЕ О ДОБРЫХ МОНАХАХ

Намереваясь описать монахов, достойных своего звания, — а их во времена 1000 года становилось все больше, — следует еще раз задать себе вопрос: почему монахов было так много?    

Привлекательные стороны монастырской жизни 

Очевидно, среди монахов были такие, кто стремился к идеалу истинной монастырской жизни и пришел туда по призыву Бога. Но повторим: они, скорее всего, составляли немногочисленную элиту. Большинство же, видимо, подчинялось какой-то социальной необходимости.    

В отличие от человека, живущего на Западе в XX веке, когда и законодательство, и общественная организация в меру сил защищают от риска его повседневную жизнь, человек эпохи Средневековья и, в частности, человек, живший в 1000 году, не мог ждать защиты от общества. Читатель должен был почувствовать это, знакомясь с предыдущими страницами книги, да и на последующих страницах будет еще немало тому подтверждений. Для бедных людей, то есть практически для всего крестьянства, это означало полное отсутствие уверенности в завтрашнем дне: войны, которые вели сеньоры, капризы погоды, от которых тогда не умели защищаться, — все это постоянно держало их под угрозой более или менее близкой нищеты, голода, смерти. Для тех, кто принадлежал к высшим слоям, — под этим словом мы имеем в виду тех, кто был владельцем большого или маленького фьефа, — разорение и голод не представляли, конечно, столь непосредственной угрозы, да и смерть принималась как неизбежная спутница военных действий. Однако и эти носители меча без разбору использовали монастыри для удовлетворения своих недальновидных и зачастую необдуманных желаний. Даже если стоявшие над ними властители ясно представляли себе происходящее, они все равно не имели возможности сдерживать или прекращать эти бесчинства; такие попытки приводили только к опустошительным кровопролитным беспорядкам.