Повседневная жизнь японцев. Взгляд за ширму

…А в рукоятке вырезной —Картины малой талисман,Картина страсти, сон хмельной,

И ты виденьем страсти пьян.В бою, почуяв слабость рук,Усталость в сердце ощутив,В лик страсти глянешь ты, и вдруг

Ты силен, молод и красив.Любовь и жизнь. Горяч пожар!Сполна твой пламень разожжен,

И Солнца ярко-алый шарНа зыби всех твоих знамен!

Глава шестая

Гейши — девочки, малютки…

По голливудскому счету

Гейша, пожалуй, самый известный сексуальный символ Японии и один из самых загадочных. Однако при всей их необычной красоте, таинственности, экзотичности нарядов приходится признать, что главным вопросом, в первую очередь тревожащим европейских мужчин в связи с упоминанием о гейшах, остается банальный: «Все-таки они проститутки или нет?»

Еще совсем недавно гейши воспринимались нами без всяких экивоков: «Японские гетеры, которые умеют такое и эдакое, что вы и представить себе не можете!» Время идет, работают, не выключая компьютеров, пиарщики от межкультурных коммуникаций, и нам упорно пытаются объяснить, как не правы мы в своих убеждениях, но и сегодня для неискушенного западного человека гейша — это лишь экзотическая японская куртизанка высшей квалификации, «госпожа Бабочка», хотя в самой Японии все не так… ну или не совсем так.

Безусловно, гейша — феноменальное явление эротической традиции Страны солнечного корня. Она одна из вершин любовного треугольника японского мужчины: «жена — проститутка — гейша». Впрочем, когда-то, видимо, не только японского. Демосфену приписывают фразу: «Гетеры нам даны для удовольствия, наложницы для повседневных нужд и жены, чтобы давать нам законных детей и присматривать за хозяйством». Похоже, что и у европейцев в Античности было нечто похожее, существовали аналогичные институты, но вместе с Античностью же и исчезли. Вот и у японцев до гейш все было банально и просто — как у всех. Мужчина имел жену и имел любовницу, позже — проститутку-дзёро. Такой дуализм естествен для многих мировых культур, и японцы отличались от остальных разве что несколько более прохладным отношением к эротическому общению с женами, нажимая на ту чашу весов, которая склонялась на сторону профессионалок. Гейши сломали разом и надолго, если не навсегда, эту схему, поставив жирную точку в формировании уникального характера японских мужчин. Они дали возможность мужчинам более утилитарно подходить к реализации своих желаний, став, прежде всего, психологическими «клапанами» для вечно озадаченного на службе и подавленного дома мужчины. Появление института гейш значительно ускорило созревание некоторых характерных черт менталитета и общества Страны восходящего солнца в целом. Благодаря им сложилась незыблемая сегодня схема, когда японская женщина для японского мужчины существует в трех основных ипостасях: жена, которой он отдает свой кошелек и которая рожает, воспитывает детей и ведет хозяйство; проститутка — когда-то юдзё и ойран, а сейчас чаще всего филиппинская или китайская «массажистка»; и наконец, женщина, с которой мужчина может поговорить, которой может раскрыть все свои тайны и с которой может поделиться самыми сокровенными эротическими фантазиями, облеченными, в зависимости от ранга собеседницы, в изысканную или самую грубую форму. Последняя ипостась — еще и своеобразный «способ вложения капитала»: у представительных мужчин гейши подороже. Женщина как престижный психоаналитик — неподражаемое явление японской эротической традиции, перед которым преклоняются и японцы, и иностранцы.

В 1926 году Борис Пильняк писал о гейшах: «…У мужчины есть потребность в прекрасном, в вечной женственности, в общении с умной женщиной, с другом-женщиной, товарищем-женщиной, советником, поучителем: тогда он идет к гейше. Института, аналогичного институту гейш, нет в западной культуре. Там, в чайном домике, мужчину встретят прекрасные женщины, они поклонятся ему так, как требует этого большое искусство, они проведут с ним чайную церемонию, они будут с ним весело, беззаботно, остроумно и умно беседовать, — они споют ему старинную песенку, протанцуют тихий и прекрасный танец, они сыграют ему на сямисэне и кото. На пороге чайного домика насыпана горка белой соли — символ чистоты и целомудрия. Веселые, улыбающиеся, нежные, они нальют и вновь подольют мужчине саке, — всяческой грацией уклонившись от своей чашечки.