Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны

Он по-прежнему сидел, развалившись в кресле, смотрел на принесенные недавно из магазина новенькие блестящие погоны с причудливыми выкрутасами и плакал.

Земпилот утешал его:

– Не плачь, милый Земгусар, мы еще увидим плечи в погонах, мы еще услышим звяканье шпор и шашек!..

(…)

До отмены формы оставался месяц.

Приятели вспомнили совет одного мыслителя:

– Живите так, как будто живете последний день!

И решили в этот последний месяц взять от жизни что только можно.

Конечно, с формой они не расставались ни на минуту.

А Земпилот так даже в ванну садился с кортиком.

Они показывались везде: на улицах, в театрах, в лучших ресторанах, на бегах.

И ежедневно снимались. В разных видах и позах.

Время летело незаметно.(…)

Роковой момент приближался.

Земгусар и Земпилот снялись в последний раз:

Земгусар в полной форме. На боку шашка. В руках – походный бинокль.

Впереди – туча. Это неприятель…(…)

Земпилот снялся на аэроплане…

Он поднимается над вражеским лагерем… Все выше и выше… Лицо грозное, неумолимое… В обеих руках бомбы…»

После Февральской революции, когда солдаты начали подвергать офицеров самой настоящей обструкции, «земгусары» поспешили в числе первых отказаться от атрибутов былого великолепия – погон, шашек, кортиков.

Немцы и австрийцы

Немцы, еще немцы и еще немцы.

К. Д. Бальмонт.

Любовь и ненависть.

На девятый день войны русские войска еще только готовились вступить в бой на западной границе, а в Москве уже появилось сразу несколько тысяч военнопленных. Свиты Его Императорского Величества генерал-майор Адрианов одним росчерком пера взял в плен проживавших в Москве немцев и австрийцев. Деваться им было некуда, поскольку Обязательное постановление градоначальника, основанное на законах Российской империи, не подлежало иному толкованию:

«Все без исключения проживающие в пределах Московского градоначальничества германские и австрийские подданные мужского пола в возрасте от 17 до 45 лет считаются военнопленными, ввиду чего они должны явиться к уездному воинскому начальнику в Крутицкие казармы 30 сего июля, в 10 часов утра, со всеми документами о личности и об отношении к отбыванию воинской повинности.

Лица, кои окажутся виновными в неисполнении или нарушении сего обязательного постановления, подвергаются в административном порядке заключению в тюрьме или крепости на 3 месяца, или аресту на тот же срок, или денежному штрафу до 3 тысяч рублей.

Настоящее обязательное постановление не распространяется на австрийских подданных чехов и славян и на германских подданных эльзас-лотарингцев, получивших надлежащие удостоверения от французского консула».

Интересно, что среди московских немцев нашлось только два человека, почему-то решивших пренебречь распоряжением главноначальствующего. Иоганну Катту и Фридриху Богнеру, легкомысленно опоздавшим с явкой к воинскому начальнику, пришлось на три месяца отправиться в тюрьму.

Всего же, согласно данным московской полиции, к началу войны в Москве проживало примерно 7500 подданных Германии и Австро-Венгрии. Значительная часть из них не попадала под действие Обязательного постановления от 28 июля по причине возраста или этнической принадлежности (славяне, итальянцы, эльзас-лотарингцы). По распоряжению МВД в число военнопленных не включали больных, а также лиц, чью лояльность могли подтвердить местные власти. Понятно, что в категорию военнообязанных не входили женщины.

По сообщениям газет, к концу августа «в прекрасных просторных помещениях» Крутицких казарм собралось три тысячи немцев и австрийцев, проживавших в Москве. Еще две тысячи их соотечественников прибыли из других мест. В репортажах из Крутиц журналисты утверждали, что подданные Вильгельма и Франца-Иосифа ни в чем не испытывали нужды: получали казенную пищу и родные навещали их без всяких препятствий. Да и томиться им было недолго – власти планировали начать высылку военнопленных на жительство в северные губернии в первых числах сентября.

Следом за военнопленными должны были последовать члены их семей. Можно себе представить, каким кошмаром представлялась им перспектива оказаться вместо привычных комфортных условий столичного города в никому не ведомой глуши. В последней надежде получить хоть какой-нибудь документ, позволявший задержаться в Москве, родственники высылаемых немцев и австрийцев устремлялись в американское консульство.

Крутицкие казармы

После разрыва дипломатических отношений с Россией представлять интересы граждан Германии и Австро-Венгрии взяла на себя консульская служба США. О том, что творилось в те дни в американском консульстве, рассказала газета «Утро России»:

«В тихом обычно Архангельском переулке у Чистых прудов, где в большом белом доме, осененном звездным флагом С[еверо] – А[мериканских] Соединенных Штатов, приютилось американское консульство, царит необычайное оживление.

С раннего утра у подъезда консульства толчея ужасная.

Подъезжают автомобили, извозчики, непрерывным натиском струятся пешие.