Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах

В мою конторку набивается столько народу, как сельдей в бочку. У меня тепло и уютно. Приходят и старики, и ученики, и моряки, и старые знакомые. Меня избрали редактором стенгазеты, теперь работы прибавится. Дни пошли на прибыль. Война на убыль. Стихи в эти дни не пишу. В мозгах вялость. Палец зажил. Последние ночи и вечера тревоги. Налетают на город стервятники. Получил открытку от Василия. Он на сборном пункте. Был ранен. Едет на фронт. 9 часов вечера, ложусь спать, устал до чертиков.

11 января 1943 года

7 часов 5 минут. Дома. Передают последние известия. Пишу при свете свечи. 9-го вечером поехал к сестре, у нее хорошо провел вечер. Долго беседовал с Леонидом об искусстве и литературе, о фронтовой жизни, о Ленинграде. Было уже около полуночи, когда мы уже в постелях продолжали беседу. По радио передали тревогу. Я заявил: раз тревога, значит, будем спать. Леонид выключил свет. Зачертыхались зенитки, затем вздрогнуло и зашаталось наше хрупкое здание. Где-то недалеко одна за другой взорвались фугасные бомбы. Леонид вышел посмотреть. Близко ничего не было. Зенитчики сообщили, что сбит один стервятник. Я быстро уснул.

Утром встали поздно, позавтракали и продолжили беседу до обеда. В 2 часа [пополудни] я уехал от них. Заехал на рынок. Купил эрзацтабаку за 250 рублей. Завернул на Охту к Ивановым, застал всех четырех сестер. Подождал, пока пообедает Катерина, и вместе с ней поехал домой.

Дома заготовили на неделю дров, сварили обед, истопили печи, прибрали комнату и вместе легли спать. Спали плохо, зато хорошо выспались. Утром вместе пошли на работу. Она описала трагедию гибели семьи Ивановых. У Виктора под влиянием отца были пораженческие настроения. ‹…› Он боялся смерти и просил за несколько дней до смерти: «Катя, я умираю, спаси меня». Как он работал над портретом отца. О том, как умирал Борис. ‹…›

На заводе появилось много работы. Приходится не только руководить людьми, но прислушиваться к ним, быть острожным и пытаться проникнуть в душу, утешить, упокоить их словом и вселить надежду в этих постоянно голодных, усталых обессиленных людей. Я пользуюсь хорошей репутацией и авторитетом среди рабочих и руководящего состава. В то же время работаю в стенной печати, читаю и придумываю планы работы и просто слушаю рассказы о прошлой зиме в Ленинграде. ‹…› Все ужасы с их потрясающими деталями постепенно раскрываются предо мною, будто я ее сам пережил. ‹…›

У Ленинграда большое будущее. Его история богаче истории других российских городов. Я горжусь тем, что я в нем родился, за него сражался и пролил свою кровь, и намерен в нем оставаться до конца. ‹…›

Девятый час. Только Лемешев начал петь «Меж крутых бережков…», как завыла сирена и из черного рупора на стене прозвучало: «Говорит радиоузел Штаба противовоздушной обороны. Воздушная тревога. Воздушная тревога». И тотчас же включился метроном, отсчитывающий секунды. В печке дотлевают угли, я доделываю старые стихи.

14 января 1943 года

Наш район вновь обстреливают. Сейчас около девяти. ‹…› Вчера с работы зашел в ВДК, посмотрел «Три мушкетера». Во время сеанса объявили тревогу. Снаряды рвутся очень близко. Стекла дребезжат, здание ходуном ходит.

Из кино шел пешком. Путь длинный, нога сильно натерта, шел едва-едва. Кругом рвались снаряды и огрызались зенитки. Пришел домой поздно. В комнате холодно. Долго не мог уснуть из-за сильных разрывов снарядов. ‹…› Сегодня утром заводу дали электроэнергию. ‹…›

Днем был обстрел района. Снаряды ложились близко от завода. Трамваи не ходили на Выборгскую сторону. Я поехал на ул. Мира, на третий раз застал дома сестру Василия Епанчина Марину. С трудом ее узнал, она меня тоже не сразу вспомнила. В ее дом за несколько часов до моего прихода попал снаряд, стекла вылетели. Сегодня мороз и колючий ветер. Она окна залатала фанерой. В комнате холодно. Марина в сером платке щепала лучину около времянки. Топит мебелью. Лето и осень она работала на оборонных работах. Две недели назад получила письмо от Васи. Я взял его адрес, побеседовал с ней около часа, только вышел – тревога, пришлось идти пешком.

И вновь по радио объявляют: «Внимание! Внимание! Говорит штаб местной ПВХО. Район подвергается артиллерийскому обстрелу. Движение на улицах прекратить, населению укрыться».

В комнате два дня не топлено. Снаряды методично каждые пять минут ложатся где-то недалеко, гул сильнейший. В последние дни ходят упорные слухи, что на днях будут прорывать блокаду, что приехали Ворошилов и Жуков, а также прибыл Архангельский военный округ. В последние вечера и ночи начиная с Рождества все время продолжительные тревоги и частые обстрелы. Сегодня нащупал в ящике два письма. Оба от Самуила. Одно, датированное в ноябре, другое в декабре. Одним словом, вести радостные, с Васей Епанчиным связь установлена. Самуил жив и все такой же. Так встреча будет после войны! Эх и попьем винца с хлебцем!

17 января 1943 года