Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860–1920-е годы

ИЗВОЗЧИК. Я вез эту самую даму в линейке. С младенцем она еще была. И вез этого самого офицера, он сродственник квартального надзирателя. Дама эта уже слезла, деньги отдала и ушла. Она в отдаленности была, я слез и по необходимости — приспичило, значит, невмоготу — стал тут мочиться. Офицер-то этот слез и идет. А я ему говорю: позвольте, мол, деньги получить, ваше благородие! А сам стою и мочусь. Офицер этот был в отдаленности, а дама прежде еще деньги отдала. Ах ты, говорит, мерзавец, ты еще безобразничать себе позволяешь! Это офицер говорит. И начал он грубости тут произносить, кликнул городового и велел меня взять. А я действительно по нужде слез и помочился. Только и было.

Судья определил признать Игнатова виновным в нарушении приличия на улице и взыскать 50 копеек серебром.

Пускай даст честное слово…

У мирового судьи Александровского участка Москвы 20 августа 1868 года производилось разбирательство по жалобе учителя начальных школ Носова на такого же учителя Ганимедова об оскорблении. Оскорбление состояло в том, что И. П. Ганимедов 7 августа, встретив служанку Носова, приставал к ней и требовал с угрозами ее паспорт. После этого, увидев в коридоре Носова, он стал бранить его, чему свидетелем был занимавшийся здесь малярной работой крестьянин Семен Балаболкин.

СУДЬЯ (Ганимедову). Признаете ли вы себя виновным в оскорблении господина Носова?

ГАНИМЕДОВ. Обстоятельства дела искажены. Если вам угодно, я объясню все.

СУДЬЯ. Объясните.

ГАНИМЕДОВ. Эта самая кухарка прожила у господина Носова два дня. Он ей дал денег. Она запьянствовала, и он ее прогнал…

СУДЬЯ. Это нейдет к делу.

ГАНИМЕДОВ. Позвольте-с. Потом он опять взял ее к себе. Я обязан смотреть за домом. Спрашиваю паспорт кухарки, а он требует домовую книгу. Я и говорю, пусть сам придет за ней. Потом господин Носов, увидевши меня в коридоре, — я шел в задумчивости, — бросился на меня с поднятыми кулаками и стал кричать, что разденет меня у мирового донага… А знаете, господин судья, у него бывают припадки помешательства. Я и говорю: «Что вы! Что вы! С ума сошли? Покажите ваш язык!»…

СУДЬЯ. Довольно-с.

Ганимедов достает из кармана какую-то бумагу и, дрожа, подает ее судье.

СУДЬЯ. Что это?

НОСОВ. Это господин Ганимедов донос на меня писал.

ГАНИМЕДОВ. Ему даже внушение от начальства было. Помилуйте, из горшка каждое утро в сад льет!

Судья, сказав, что эта бумага не касается настоящего дела, приступил к допросу свидетеля.

Свидетель Балаболкин показал, что в день ссоры он красил в коридоре двери. Носов вышел в коридор, к нему «напористо подбежал» Ганимедов и стал кричать, что Носов бегает за ним с кулаками и ножами, что он подлец, а он, Ганимедов, офицер.

СУДЬЯ (Ганимедову). Не желаете ли сделать какого-либо вопроса свидетелю?

ГАНИМЕДОВ. А слышал ты, как Носов говорил, что разденет меня у мирового донага?

БАЛАБОЛКИН. Этого я не слыхал.

НОСОВ. Уже не в первый раз господин Ганимедов оскорбляет меня. На Казанскую, 8 июля, мы с братом к обедне пошли, а он схватил меня за полу. Говорит, отчего дверь не запираете, и называл подлецами, болванами и грошевиками. Я ему говорю: за что вы оскорбляете нас? А он говорит: за то, что вы дверей не запираете, мне не кланяетесь. Потом он бросился ко мне с кулаками, да уж шурин его удержал.

ГАНИМЕДОВ (с улыбкой, покачивая головой). Искажено. Дело вот как было. Жена моя с вечера приготовила себе платье, чтобы идти в церковь. Брат же господина Носова в пятом часу утра ушел со двора — бог весть куда. Дверь осталась отпертой, платье-то и пропало. Когда воротился он, я и говорю ему: молодой человек, ведь жены платье-то пропало. Но он прошел мимо, как будто не слыхал. Я тогда и сказал жене: «Жена, ведь у этого молодого человека голова ослиная. Лошади скажи: тпру, и она остановится. А этот и ухом не ведет».

СУДЬЯ. Не хотите ли помириться?

ГАНИМЕДОВ. Он кусает руку, питавшую его. Когда он проигрался в карты в Кокоревской гостинице, все мое семейство ухаживало за ним. На него такое безумие находило, что было страшно смотреть.

СУДЬЯ (Носову). А вы желаете прекратить дело миром?

НОСОВ. Я оскорблен, и брат мой тоже. Разве мы — подлецы? Разве мы — сволочь?

СУДЬЯ (Ганимедову). Вы его обидели — извинитесь перед ним.

ГАНИМЕДОВ. Мне 55 лет, я государю моему офицер, мне горько.

СУДЬЯ. Надо же как-нибудь кончить.

НОСОВ (подумав). Пускай господин Ганимедов даст честное слово, что никогда больше не будет называть меня подлецом и сволочью.

ГАНИМЕДОВ (с серьезным видом, наклонив несколько голову набок). Извольте, молодой человек, даю.

Противники подают друг другу руки, и тем оканчивается это курьезное дело.

Кража часов

В камеру мирового судьи Хамовнического участка Москвы 8 августа 1868 года был приведен из городского арестантского дома пятнадцатилетний мальчик, московский цеховой Н. С. Воробьев, взятый за кражу карманных часов у господина Белявского во время народного гулянья на Девичьем поле 28 июля.