Читаем Повседневная жизнь Соловков. От Обители до СЛОНа полностью

Повседневная жизнь Соловков. От Обители до СЛОНа

Однако почти пятисотлетняя история Спасо-Преображенского монастыря (на момент организации на острове СЛОНа) давала выход из этого, на первый взгляд безвыходного положения. Причем образом этого спасения были не столько монастырские башни, заброшенные храмы и превращенные в штрафизоляторы скиты, но люди, которые видели Крест, как место своей неизбежной казни в концлагере, совсем другим.

Протопресвитер Михаил Польский так описывал соловецкого узника, архиепископа Илариона (Троицкого; 1886—1929): «Архиепископ Иларион — человек молодой, жизнерадостный, всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник, оратор и певец, блестящий полемист с безбожниками, всегда естественный, искренний, открытый: везде, где он появлялся, всех привлекал к себе и пользовался всеобщей любовью... За годы совместного заключения являемся свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости».

Наряду с представителями духовенства разных конфессий крестный путь, может быть, даже и не осознавая это, стяжали обычные миряне, обычные заключенные разных национальностей, разных культурных и духовных традиций. Тут важно понимать, что сам выбор, сделанный этими людьми, их неколебимая верность чувству собственного достоинства и, как следствие, внутренней свободе и стали решающими в переосмыслении места массового убийства и тотальной несвободы в место сопровождения и воскресения.

По сути, здесь, на Соловецком острове, в XX столетии произошло то, что происходило в иные века, в иных землях, у других народов.

Евангельская история повторилась здесь и сейчас...

Всякий раз, когда идешь на остров на «Косякове» или на «Святителе Филиппе» в наши дни, необычайно интересно наблюдать за тем, как реагируют путешественники, паломники ли на величественно и неотвратимо вырастающие на горизонте, словно восходящие из недр Дышащего моря очертания сначала Соловецкого архипелага, а затем и Спасо-Преображенской обители.

Кто-то замирает в изумлении, кто-то просто улыбается, кто-то тут же хватается за фотоаппарат или видеокамеру, кто-то как уныло смотрел на грозный беломорский пейзаж, так и продолжает недоумевать, зачем и почему он тут очутился, а кто-то затихает, не смея поднять глаза, словно боясь увидеть нечто таинственное и глубоко личное.

Однако подобное разнообразие реакций, как думается, вполне объяснимо — мы помним, что еще со времен древних саамов остров безмолвно принимает всех, пристально вглядываясь в пришельцев, но лишь немногие смогут покинуть архипелаг, выдержав этот ледяной неподвижный взгляд, ощутив при том напряжение глубокого душевного сокрушения, когда «будут последние первыми, и первые последними; ибо много званых, а мало избранных» (Мф. 20,16).