Повседневная жизнь Соловков. От Обители до СЛОНа

И это огромное, бескрайнее, немыслимое пространство от Онеги до реки Выг, от Выга до Кузовых островов и Соловков наполняется для него жизнью, живыми людьми, мирянами, священниками, иноческой братией, свет от которых идет постоянно, вне зависимости от времени года, расстояний и погодных условий, днем и ночью, во время постов и праздников, в минуты горя и радости. Это и есть сообщество верных, соединенных тайной Божественной благодати, что, по мысли отца Сергия Булгакова, являет собой существо Церкви, которое открывается в насущном и ежедневном: в забрасывающих сети рыбаках, в возводящих тони работных людях, в идущих по морю иноках.

И вот теперь, когда суда подошли к острову, как сообщает Житие Зосимы, «вышла вся братия встречать мощи святого со свечами и светильниками, и вынесли их с почетом из судна, и положили на одре. И торжественно внесли с псалмопениями в святую церковь Преображения Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. И поклонялись мощам святого до утра. Утром же совершили надгробное пение. И многие страдавшие различными недугами, приходя с верою, облобызав мощи святого, получали исцеление и возвращались домой здоровыми, радуясь и благодаря Христа Бога и Пречистую Его Матерь, одаривших угодника своего таким почитанием. Братия же, видя многие чудеса, совершающиеся от гроба преподобного, радовалась обретению такого “бесценного бисера”, приносящего плод душевного спасения».

В жизнеописаниях соловецких подвижников нет упоминания о том, что Герман принимал участие в обретении мощей Савватия и их перенесении на остров, но, право, трудно предположить, чтобы Зосима осуществил это достойное деяние без участия человека, стоявшего у истоков иноческой жизни на острове и лично знавшего святого пустынножителя.

«Мудр и опытен благодаря многолетним монашеским трудам и праведной жизни» был сей старец. Эти слова о Германе из Жития преподобного Зосимы в полной мере отражают уважительное отношение Соловецкого игумена к подвижнику, благодаря ободряющим словам которого — «дерзай, любимый, ибо тебя Бог благоволил (избрать) для места этого!» — Зосима исполнился «дерзновения и устремился на подвиг телесный и духовный: телесный — в созидании монастыря непрестанном, духовный же — в вооружении на невидимых врагов постом и молитвой».

Следовательно, эпизод в нашей книге, рассказывающий об участии Германа в перезахоронении мощей преподобного Савватия, есть в большей части дань художественному вымыслу, изобразительному рисунку повествования, без которого образ немногословного соратника преподобных Савватия и Зосимы был бы, на наш взгляд, несколько формальным, лишенным той удивительной теплоты и открытости, которые характеризовали этого человека.

Можно утверждать, что Герман был тем связующим звеном между соловецкими иноками и поморами, без которого взаимодействие, да и вообще нормальная соседская жизнь были бы просто невозможны. Пожалуй, преподобный старец как никто иной из соловецких началоположников знал поморский быт и менталитет местного населения, с которым ему, по долгу иноческих послушаний, приходилось общаться.

Дважды покинув остров (при Савватии и при Зосиме) на длительный срок, Герман полностью погрузился в быт и повседневность поморов; он сам отчасти стал помором, полюбив эти неуютные на первый взгляд и суровые земли.

Итак, кто же были эти люди, рядом с которыми трудами и молитвами преподобных Савватия, Зосимы и Германа был устроен Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь?

Традиционно к поморам было принято относить население так называемого Поморского берега Белого моря, иначе говоря, побережья Онежской губы от Онеги до Кеми (по большей части это были выходцы из Великого Новгорода). Однако впоследствии поморами себя стали также именовать обитатели приморских Архангелогородских земель и Кольского полуострова. Непростые климатические условия проживания, неразрывная связь с Белым (Дышащим) морем, вернее сказать, зависимость от него, и, наконец, отсутствие крепостного права сформировали особый, если угодно, социальный этнос, группу людей, которых, по словам известного русского этнографа и путешественника Сергея Васильевича Максимова (1831 — 1901), отличала «какая-то крепкая самоуверенность в личных достоинствах и развязность в движениях».

Эти люди, на протяжении многих поколений занимавшиеся смертельно опасным морским промыслом, знавшие о том, как выживать в суровых условиях Беломорья и Арктического Севера, неколебимо соблюдавшие традиционный уклад и ментально ощущавшие себя единственными хозяевами бескрайних просторов от Онеги до Кольского полуострова и Мезени, имели свое представление о том, как должно жить праведно, достойно и по чину.

Ярко и самобытно Поморский берег, то самое экзистенциально бескрайнее пространство Беломорья, в своей книге «Год на Севере» описывает С. В. Максимов: