Повседневная жизнь Соловков. От Обители до СЛОНа

Впоследствии в христианской традиции на уровне популярного (вульгарного) богословия эта мысль будет сформулирована предельно просто — «из земли вышли, в землю и уйдем».

То обстоятельство, что во всей полноте и красоте модели священных гор можно было наблюдать только летом, скорее всего, говорит о том, что острова архипелага были посещаемы и обитаемы лишь в теплое время года, когда до них можно было добраться и когда на них можно было устроить временное жилье.

С наступлением же зимы Соловки пустели, погружаясь в снежное небытие, и никто из живых не мог беспокоить святилища обители мертвых.

Предположительно, на остров древние мореходы доходили за два-три дня. В путешествие они отправлялись с западного побережья, из низовьев рек Кемь и Выг.

Долбленые лодки и плоты по степени надежности, затратам на производство и управляемости значительно уступали так называемым каркасным лодкам, которые не только были маневренны, обладали достаточным для перевозки трех-пяти человек водоизмещением и были удобны для переноски, но и изготавливались быстро, что для короткого мореходного сезона на Дышащем море представлялось немаловажным, если не решающим фактором.

Каркас собирался из упругих ветвей ели или корней сосны, а обшивка могла быть двух видов — берестяная и из выделанных особым образом шкур — медведя, оленя, лося или тюленя. Второй вариант, что и понятно, был более трудоемким и дорогостоящим, зато более надежным. Такая технология предполагала несколько циклов производства — выделка шкуры, сшивание кусков в единую, как сейчас говорят байдарочники, «калошу», смоление и проклейка шкур в несколько слоев, пропитка тюленьим жиром.

Берестяные же лодки чаще строились в глубине материка и использовались для выхода (сплава) по реке к морю.

Первый день похода в «резиденцию мертвых» завершался, как правило, на Кузовых островах. Здесь можно было отдохнуть после проделанного пути, проверить снаряжение, отсюда, с горы Русский Кузов (123 метра над уровнем моря, название, разумеется, восходит к XVII веку), в ясную погоду через пролив Западная Соловецкая Салма можно было увидеть едва различимую на горизонте группу островов, достижение которых приравнивалось к обряду посвящения, к переходу в иное нравственное и душевное состояние.

У археолога, исследователя соловецких древностей А. Я. Мартынова читаем: «В древности Соловки как цель морского путешествия были видны только со скальных вершин Немецкого и Русского Кузовов, да еще со стрелки Онежского полуострова — мыса Ухт-Наволок».

Понятно, что воображение рисовало древнему мореплавателю картину фантастическую, но реальное достижение цели иначе как прохождением между Сциллой и Харибдой назвать было невозможно.

Кузовые острова превращались в место ожидания и созерцания, в место предуготовления, притом что и сам островной архипелаг, расположенный в 20 километрах от материка, имел свою мистическую историю.

Согласно существующему преданию, в 1904 году восемнадцатилетний поэт, путешественник, мистик Николай Степанович Гумилев удостоился высочайшей аудиенции Государя Императора Николая II, во время которой он поведал самодержцу о Каменной книге, якобы найденной им в Карельских дебрях на берегу Онежского озера. Николай Александрович был потрясен рассказом молодого путешественника, потому как и сам имел склонность к разного рода мистическим и оккультным опытам, а Каменная, она же Голубиная, книга, таинственно утраченная еще в Средневековье, имела статус дохристианского космогонического сочинения, в котором изложены основы бытования славянской цивилизации, а также содержатся зашифрованные предсказания будущего, разгадав которые, возможно достичь блаженства вечной жизни.

Следует заметить, что былинная тематика языческой Руси, восходящая к образу прародины человечества, северной страны Гипербореи, населенной сверхлюдьми, ведущими свое происхождение от детей Урана и Геи, была чрезвычайно популярна на рубеже XIX—XX веков, в эпоху Серебряного века. И то обстоятельство, что именно Николай Степанович Гумилев — поэт-акмеист, впоследствии основатель «ежемесячника стихов и критики» «Гиперборей», проявил такую активность в поисках неведомой земли, расположенной «за северным ветром», вполне закономерно.

Поиск иного пространства перед лицом века электричества, аэропланов, паровозов, политических катаклизмов и кризиса института Церкви стал общим местом для интеллектуалов, уже вырвавшихся (как им казалось) из патриархального небытия дореформенной России, но так и не усвоивших новые, порой варварские, законы русского капитализма.

Итак, на поиски Гипербореи за казенный счет (видимо, посещение царя юным поэтом возымело свое действие) отправляется экспедиция. Н. С. Гумилеву якобы удается разгадать некоторые строки из Каменной книги, которые и приводят экспедиционеров на Кузовые острова. Необитаемая земля, как и положено месту сакральному и доисторическому, будоражит воображение, страшит и притягивает одновременно.