Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы

В 1943–1944 годах, когда проходила массовая реэвакуация писателей, оказалось, что многим из них негде жить. Селили их в гостинице «Москва». М. Ангарская вспоминает: «Вечерами мы собирались у кого-нибудь в номере, и рассказам, шуткам, всевозможным историям не было конца…»^[547]

Есть еще одно воспоминание о гостинице «Москва», относящееся к 1943 году: «В гостинице можно было поесть… Чаще всего одно — суп с капустой или картошкой, заправленный весьма сомнительным жиром. Иногда бывали разогретые мясные консервы. Кусок хлеба. Но и ради этой убогой пищи в гостиницу проникали посторонние люди»^[548].

Помимо гостиниц прибежищем литераторов, лишившихся в Москве жилья или прибывших с фронта, становились дома друзей и коллег. Так, в квартире П. Антокольского останавливались, приезжая с фронта, С. Долматовский, К. Симонов, М. Матусовский, В. Гольцев, М. Бажан, С. Голованивский и Л. Первомайский. Здесь также жили писатели, чьи квартиры были разрушены в результате бомбардировок, в частности А. Фадеев. М. Алигер вспоминала: «И всем хватало места и тепла и внимания, и всегда на кухне кипел большой чайник и варилась картошка, и если не было ничего другого, а ничего не было чаще всего, то жарился ломтями хлеб… натиралась на терке редька… нарезался кружками лук… и все были напоены и накормлены. И дружно и весело на всех делились офицерские консервы, и всем хватало места, где прилечь, и подушек, и одеял»^[549]

.

Резко изменилась жизнь в подмосковном Переделкине. Когда началась война, «тут же издали приказ о затемнении, в Переделкине создали дружину, которая проверяла светомаскировку. Лампочки выкрасили в синий цвет, на окна повесили ковры и занавески… Был издан приказ рыть на каждом участке траншею. Мы [семья Пастернака] с Федиными решили рыть общую на нашем участке… О тревоге извещали со станции, там били в рельсу. Она была плохо слышна, и мы с Борей устроили дежурство»^[550].

А. Афиногенов погиб в Москве в самом начале войны во время бомбежки. Его дача была разделена между И. Штоком, Б. Брайниной и М. Прилежаевой.

С начала октября 1941 года в Городке писателей размещались воинские части^[551]

. Дачное имущество писателей иногда утрачивалось. 5 ноября 1943 года Б. Пастернак писал О. Фрейденберг: «Наши вещи вынесли в дом Всеволода Иванова, в том числе большой сундук со множеством папиных масляных этюдов, и вскоре ивановская дача сгорела до основания»^[552].

После эвакуации в Переделкино приезжал К. Чуковский: «Книги почти все оказались целы. Исчез лишь комплект некрасовского журнала „Современник“…

— Ничего, — не дослушав его, сказал Корней Иванович, — у Блока в восемнадцатом году все Шахматово сгорело. А он не жалел, только махнул рукой и сказал: „Так и надо, поэт ничего не должен иметь“»^[553]

.

Много времени проводил здесь Б. Пастернак. Вот что об этом, по словам Ю. Нагибина, говорил Г. Нейгауз: «Мы ездили к нему в Переделкино… Наслаждается одиночеством, хотя делает вид, что ужасно замотан. В Москве дежурит на крыше, на даче весь день копает гряды, вечером переводит Шекспира… Да, еще он ездит стрелять на полигон и страшно гордится своей меткостью. Он говорит, что всегда считал себя движущейся мишенью, оказывается — заправский стрелок»^[554].

Летом 1943 года дача арестованного Б. Ясенского и находящаяся рядом дача В. Ибнер были заняты под пионерский лагерь для детей писателей-фронтовиков. Там разместилось около 60 человек. Директором лагеря была писательница Г. Колесникова, а сторожем — жена поэта А Тарковского^[555].

С сентября 1943 года в переделкинском Доме творчества ежемесячно предоставляли места для писателей из Ленинграда^[556]

.

«Нижняя» столовая и «литерные» обеды

Для того чтобы отоварить продуктовую карточку, приходилось выстаивать огромные очереди. К тому же большинство писателей остались без семей и не имели возможности готовить дома. Поэтому ресторан Клуба писателей, который был прикреплен к базе № 7 Мосглавресторана, посещало гораздо больше людей, чем в довоенное время. Ресторан был закрытым, а питание писателей осуществлялось в строго централизованном порядке. 4 декабря 1941 года вышло «Распоряжение отдела торговли Мосгорисполкома об улучшении работы предприятий общественного питания г. Москвы», согласно которому все столовые и буфеты, кроме коммерческой сети, должны быть закрытыми и производить отпуск питания только прикрепленным контингентам^[557].

В конце 1941 года писательский ресторан был снят со снабжения, что было равносильно его закрытию. Поэтому А. Фадеев и В. Финк обратились к Шорину с просьбой вновь прикрепить ресторан к продбазе № 7. Они просили также отдать распоряжение о выделении ресторану нормированных продуктов для снабжения по карточкам членов ССП^[558].