Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода

Когда мы садились на вертолетную площадку, море можно было сравнить с густой свинцовой грозовой тучей, из которой должен был вот-вот политься ливневый дождь. В сочетании с не оттаявшими еще горными вершинами и склонами Кингсбэй просто поражал своей величавой, воистину королевской, дикостью и покоем. Такого необжитого и жуткого до мурашек места я еще не видел — местность вокруг Баренцбурга или Лонгиербюена казалась мне просто курортным местом.

Но потом из-за туч выглянуло солнце, местность буквально преобразилась на глазах, засверкала миллионами солнечных лучиков, отражающихся на чистом снегу, и мы, оправившись от оцепенения, приступили к осмотру поселка. Нас встретил оставшийся караулить научный центр старший инженер Норвежского Полярного научно-исследовательского института Сверре Норман Тун и сразу повел по научным лабораториям, кабинетам и отсекам.

Запомнилась лаборатория с аппаратурой, регистрирующей любое колебание земной коры в любом районе земного шара, — как естественное землетрясение, так и подземные испытания ядерного оружия, а также аппаратная, регистрирующая загрязнения атмосферы. Чистый шпицбергенский воздух взят за эталон, поэтому все замеры воздуха в других частях света сравниваются с ним. По словам С. Н. Туна, наибольшее беспокойство для ученых представляли потоки воздуха из района Кольского полуострова, содержащие большой процент вредных грязных примесей.

До начала 60-х годов в Ню-Олесунде работали норвежские шахтеры и добывали там уголь, однако в связи с взрывом, унесшим с собой жизни полутора десятков людей, шахту закрыли.

Но поселок остался жить.

Вторую жизнь в него вдохнули норвежские ученые и администраторы. Административные и жилые здания были приспособлены под научные лаборатории. Шефство над научным центром взял Норвежский Полярный институт. Условия работы и исследуемая среда оказались уникальными, и ученые из Англии, ФРГ, США, Японии и Франции образовали очередь на право проводить свои опыты и исследования в Ню-Олесунде. То, о чем в шутку когда-то мечтал великий комбинатор Остап Бендер — превратить глухую приволжскую деревеньку Васюки в Международный шахматный центр — стало явью благодаря норвежскому практицизму и фантазии.

Помимо материальной выгоды — аренда жилого и научного пространства в Ню-Олесунде обходится иностранным ученым в «копеечку», Полярный институт имеет от Центра приличный научный «навар», потому что непременным условием для работающих там иностранцев является их обязательство знакомить с результатами своих изысканий норвежскую сторону, а во-вторых, они должны в обязательном порядке разрабатывать темы, которые в качестве приоритетных предлагаются все тем же Полярным институтом.

Но недостатка в желающих, как ни странно, не было.

Во главе научного центра норвежцы «для порядка» поставили отставного адмирала, и он, как ходили слухи, превратил Ню-Олесунд в образцовую научную базу.

А в память о том, что Ню-Олесунд когда-то был шахтерским поселком, остался небольшой паровоз, который когда-то подвозил по местной узкоколейке уголь и другие грузы к причалу.

Наше внимание привлекают несколько уникальных памятников, наполовину находящихся под снегом: металлическая конструкция в виде восьми крестов, установленная в память о погибшей экспедиции Умберто Нобиле, и бюст Р. Амундсена, которого мы узнаем по характерной голове, возвышающейся над снегом, словно забытый футбольный мяч на белом поле. Сохранилась высокая мачта, к которой причаливали воздушные пузыри-гиганты «Италия» и «Норвегия». Сохранилась природа и атмосфера опасности, подкарауливающей человека за каждым углом.

Вот дом, в котором когда-то жил Р. Амундсен перед броском к полюсу. Сейчас он приспособлен под небольшую поликлинику. Гостиница «Северный полюс». Рядом находится почтовое отделение и радиостанция. Почта, естественно, закрыта, потому что воскресенье и Пасха, а жаль: где теперь и когда я достану оттиск штампа этого самого северного почтового отделения в мире? Почти все сотрудники консульства увлечены сбором этих оттисков. Особенно удачлив оказался Валера Каменсков, который разукрасил ими всю большую книгу-альбом «Под небом Арктики», выпущенную трестом «Арктикуголь» к своему пятидесятилетнему юбилею.

…В гости к польским зимовщикам мы попали с помощью того же Зингера. На сей раз путь лежал на восточное побережье острова Шпицберген. Поляки пригласили к себе ученых Норвегии и России на международный симпозиум, в котором мы, консульские работники, выступали в качестве туристов и заинтересованной общественности.