Повседневная жизнь средневековой Москвы

Нищие, проживавшие в богадельне при царском дворце, именовались «верховыми». Им было отведено особое помещение в составе дворцового комплекса — над подклетным этажом, неподалеку от Теремных покоев самого государя^{388}

. Правда, «государевы богомольцы», в отличие от убогих жителей домов Адашева и Морозовой, по-видимому, отличались крепчайшим здоровьем. Врач царя Алексея Михайловича С. Коллинс сообщает: «Он содержит во дворце стариков, имеющих по 100 лет от роду, и очень любит слушать их рассказы о старине»^{389}

. И.Е. Забелин рисует трогательную картину общения царя с «верховыми нищими»: «В длинные зимние вечера государь призывал их к себе в комнату, где, в присутствии царского семейства, они повествовали о событиях и делах, проходивших на их памяти, о дальних странствованиях и походах. Это были живые летописатели, которые своими рассказами пополняли скудость писаных летописей… Особое уважение государя к этим старцам простиралось до того, что государь нередко сам бывал на их погребении, которое всегда отправлялось с большою церемониею, обыкновенно в Богоявленском монастыре на Троицком Кремлевском дворе». Другим местом погребения «верховых нищих» было кладбище Чудова монастыря. Среди царских богомольцев бывали и юродивые. В свою очередь, царицы и взрослые царевны также имели при своих комнатах «верховых богомолиц» и юродивых. «Глубокое, всеобщее уважение к этим старцам и старицам, Христа ради юродивым, основывалось на их святой богоугодной жизни и благочестивом значении для нашей древности, — пишет далее Забелин. — …Верховые богомольцы певали государю Лазаря и все те духовные стихи, которые можно еще слышать и теперь от странствующих слепцов»^{390}

. При патриархе Никоне больница и богадельня были созданы при Патриаршем дворе в Кремле.

В 1668 году в патриаршей больнице находились 12 нищих, а в 1672 году в богадельне жили 16 нищих^{391}

.

Обычай содержать нищих и юродивых при царском дворце дожил до начала XVIII века. В 1704 году в Измайлове при дворе царицы Прасковьи Федоровны, вдовы Ивана Алексеевича, поселился юродивый Тимофей Архипович (?—1731) — бывший подьячий, а затем иконописец, создававший образа для Чудова монастыря. По словам эпитафии, он, «оставя иконописное художество, юродствовал миру, а не себе». Тимофей Архипович почитался как провидец. Он завещал семейству Нарышкиных хранить после его кончины его бороду, предсказав, что в случае ее утраты род прервется. Борода Тимофея Архиповича сохранялась до начала XIX века, а когда затерялась, то эта линия рода пресеклась. Со свойственной человеку Просвещения иронией В.Н. Татищев описывал Тимофея Архиповича: «Двор царицы Прасковьи Феодоровны от набожности был госпиталь на уродов, ханжей и шалунов. Между многими такими был знатен Тимофей Архипович, сумазбродный подьячий, которого за святого и за пророка суеверцы почитали… Он императрице Анне, как была царевною, провесчал быть монахинею и назвал ее Анфисою… А после как Анна императрицею учинилась, сказывали, якобы он ей задолго корону провесчал. Другое, как я отъезжал 1722-го в другой раз в Сибирь к горным заводам и приехал к царице просчение принять, она, жалуя меня, спросила онаго шалуна, скоро ли я возврасчусь. Он, как меня не любил за то, что я не был суеверен и руки его не целовал, сказал: он руды много накопает, да и самого закопают. Но сколько то право, то всякому видно»^{392}.

В нашем распоряжении нет точных данных о числе нищих в Москве. Если считать, что после указа 1701 года удалось загнать в богадельни большинство московских нищих, то получается, что их было три-четыре тысячи человек. Однако немалой их части долго удавалось уклоняться от переселения в богадельни, поэтому, вероятно, в конце XVII века в столице профессиональными побирушками были около пяти тысяч человек. Выше уже говорилось, что особое скопление нищих наблюдалось на крестцах и мостах. «В допетровское время нищий был необходимейшим и самым излюбленным членом общежития, — пишет И.Е. Забелин. — Без него не было возможно исполнять закон благочестия и великий завет богоугодной жизни о милостыни. Сами цари, как бы по завету первых московских князей Даниила Александровича и Ивана Даниловича Калиты ходившие в известные дни по улицам Москвы, по тюрьмам и богадельням, щедро рассыпали подаяние во множестве собиравшимся к этому времени всяким бедным и бездомным людям»^{393}.