Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

Гну я слово и строгаюРади звучности и лада,Вдоль скоблю и поперекПрежде, чем ему стать песней,Позолоченной Амором,Вдохновленной тою, в комЧесть — мерило поведенья.С каждым днем я ближе к раюИ достоин сей награды:Весь я с головы до ногПредан той, что всех прелестней;Хоть поют метели хором,В сердце тает снежный ком,Жар любви — мое спасенье.Сотнями я возжигаюВ церкви свечи и лампады,Чтоб послал удачу Бог:

Получить куда чудеснейПраво хоть следить за взоромИль за светлым волоском,Чем Люцерну во владенье.Так я сердце распаляю,Что, боюсь, лишусь отрады,Коль закон любви жесток.Нет объятий бестелесней,Чем у пут любви, которымОтданы ростовщикомИ должник, и заведенье.Царством я пренебрегаю,И тиары мне не надо,Ведь она — мой свет, мой рок,Как ни было б чудно мне с ней,Смерть поселит в сердце хвором,Если поцелуй тайкомНе подарит до Крещенья.

От любви я погибаю,Но не попрошу пощады;Одинок слагатель строк;Груз любви тяжеловеснейВсех ярем; и к разговорам:Так, мол, к Даме был влекомТот из Монкли — нет почтенья.Стал Арнаут ветробором,Травит он борзых быкомИ плывет против теченья.

ПТ, с. 73–74

* * *

Слепую страсть, что в сердце входит,Не вырвет коготь, не отхватит бритваЛьстеца, который ложью губит душу;Такого вздуть бы суковатой веткой,Но, прячась даже от родного брата,

Я счастлив, в сад сбежав или под крышу.Спешу я мыслью к ней под крышу,Куда, мне на беду, никто не входит,Где в каждом я найду врага — не брата;Я трепещу, словно у горла бритва,Дрожу, как школьник, ждущий порки веткой,Так я боюсь, что отравлю ей душу.Пускай она лишь плоть — не душуОтдаст, меня пустив к себе под крышу!Она сечет меня больней, чем веткой,Я раб ее, который к ней не входит.Как телу — омовение и бритва,Я стану нужен ей. Что мне до брата!Так даже мать родного братаЯ не любил, могу открыть вам душу!Пусть будет щель меж нас не толще бритвы,Когда она уйдет к себе под крышу.И пусть со мной любовь, что в сердце входит,

Играет, как рука со слабой веткой.С тех пор как палка стала веткойИ дал Адам впервые брату брата,Любовь, которая мне в сердце входит,Нежней не жгла ничью ни плоть, ни душу.Вхожу на площадь иль к себе под крышу,К ней сердцем близок я, как к коже бритва.Тупа, хоть чисто бреет, бритва;Я сросся сердцем с ней, как лыко с веткой;Она подводит замок мой под крышу,Так ни отца я не любил, ни брата.Двойным блаженством рай наполнит душуЛюбившему, как я, — коль в рай он входит.Тому шлю песнь про бритву и про брата(В честь той, что погоняет душу веткой),Чья слава под любую крышу входит.

ПТ, с. 74–75