Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Так, 7 января того же года в Сыскной приказ подал челобитную Сидор Иванов сын Лашин, служитель мичмана морского флота Ивана Григорьевича Бутурлина: «…сего генваря 5 числа нынешнего 1742 году в ночи с московского помещика ево двора, которой имеетца за Пречистинскими вороты в Земляном городе в приходе церкви Пресвятые Богородицы, что в Остожье, покрадено воровскими незнаемыми людьми помещика ево разных пожитков, а именно часы стенные медные небольшие с гирями цена двенадцать рублев…» и пр. 12 января в Московской полицмейстерской канцелярии бил челом служитель действительного статского советника Ивана Антоновича Черкасова: «…сего генваря против 9 числа в ночи из дому оного господина ево незнаемо какие воровские люди, выломав у сеней окошко, покрали коробку, в которой было денег и прочих пожитков, а именно: денег двадцать рублев, колечко золотое цена три рубля, четыре перстня серебряные, в том числе один с печаткой гладкой, другой с сердоликом гладким, третий вызолочен с камнем лазоревым по сторонам жемчужины, четвертый с камнем малиновым цена три рубли, серьги серебряные и изумрудные по сторонам по две жемчужены цена два рубли…» и пр. 16-го числа в той же Московской полицмейстерской канцелярии жаловался оброчный крестьянин Александр Герасимов: «…жительство я имею за Яузой-рекой в приходе церкви Николая Чудотворца, что на Ямах, своим двором, возле которого ево двора имеетца лавка ево, в которой производитца всякой мелочной торг. И сего генваря против 8 числа воровские люди с улицы, выломав у той лавки доски, покрали, а что чего покрадено, о том сообщаю реестр»[512]

и т. д.

По переписным книгам 1737–1745 годов в Москве числилось 12 525 дворов. Почти все частные владения были обнесены заборами и состояли из нескольких помещений — жилых палат и светлиц, кладовых, выходящих на улицу торговых лавок и пр. Некоторые московские дворы, принадлежавшие «знатным господам», представляли собой крупные усадьбы. В Китай-городе в переписной книге 1742 года значился 171 двор, владельцами большинства из них являлись церковнослужители, купцы и мелкие чиновники. Но более половины общей площади китайгородских дворовых мест приходилось на 27 дворов высшей родовой и чиновной знати — начальника Тайной канцелярии А. И. Ушакова, князя М. В. Долгорукова, графа Г. П. Чернышева, князя Н. А. Голицына, графини М. И. Скавронской, князя К. Д. Кантемира и др.[513]

Такие богатые владения, густо населенные дворовыми, включали в себя комплекс строений: каменные господские палаты, деревянные светлицы дворовых, каретные сараи, конюшни, кладовые помещения и пр. В них хранилось множество имущества — наличные деньги, украшения, посуда, дорогое платье, мебель и пр.

Из всех видов краж, совершавшихся профессиональными ворами в Москве, именно домовые кражи приносили им наибольшую выгоду. Например, в августе 1741 года преступная группа в составе «фабричных» Алексея Журки, Сергея Рудакова и беглого рекрута Петра Афанасьева совершила кражу в доме секретаря Московской губернской канцелярии Антипа Григорьева сына Чубарова в приходе церкви Иоанна Предтечи в Кречетниках. Каменные палаты одним окном выходили в темный переулок. Под покровом ночи, подставив к этому окну бревно, злоумышленники проникли в помещение. В одной из комнат они обнаружили «холмогорскую шкатулку», которую поспешили спустить через окно своим сообщникам, «привязав ее кушаком». Когда воры «разбили белым камнем» эту шкатулку, они ахнули — чего там только не было: большой мешок с рублевыми монетами, несколько ниток жемчуга, серебряные ложки, серебряная чернильница, золотой перстень «с красным камнем», «перстень сердечком с камнем лазоревым», серебряные серьги с алмазами, золотые серьги с яхонтами, золотая цепочка, несколько серебряных табакерок с камнями и т. д. Драгоценностей было так много, что преступники, нетерпеливо перебирая содержимое сундучка, стали выкидывать предметы, которые, как им казалось, представляли наименьшую ценность. Так, перочинный нож с серебряным черенком Петр Афанасьев «бросил незнаемо куда». Попавшуюся при разборе вещей «сетку серебряную» воры бросили «незнаемо в чей огород», а мгновение спустя в тот же огород полетел «веер флеровой^{56} вишневой».

Для раздела добычи похитители пришли «в Таганку за Новинский монастырь к Москве-реке незнаемо на чей огород». Сергей Рудаков расстелил на земле свой кафтан, на который преступники высыпали деньги, хранившиеся в шкатулке разложенными по мешочкам. При пересчете там оказалось 800 рублевых монет и 80 «российских и иностранных червонцев»![514]