Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

Итак, в октябре 1745 года 279 из 437 заключенных (64 процента) содержались в пяти казармах Большого острога, 50 человек — в Сомовой казарме, 30 арестантов — в подвалах здания присутствия Сыскного приказа (Малом острожке) и 16 подследственных — в канцелярских помещениях.

В каждой казарме был тюремный староста, который выбирался или назначался по желанию из числа заключенных. В случае если желающих не было, обязанности тюремного старосты могли исполнять тюремные сторожа. Известно, что весной 1749 года в первой казарме Большого острога старостой был за что-то угодивший в Сыскной приказ «города Верея дворянин Венедикт Ягодкин». Тюремные старосты должны были следить за порядком (некоторые из них пользовались плетями-шелепами[553]), помогать проводить перекличку и т. д., а за свои труды получали небольшое денежное вознаграждение.

Надзор за колодниками осуществлялся силами военного караула, который состоял из 50–120 рядовых солдат, главным образом Коломенского полка. В помощь караульным Московская полицмейстерская канцелярия по требованию Сыскного приказа регулярно присылала десятских[554]

. Всю эту команду возглавлял караульный обер-офицер (как правило, прапорщик), которому помогали унтер-офицеры (капралы, ефрейторы, сержанты). Для солдат и офицеров была предназначена одна казарма возле входа на территорию Сыскного приказа со стороны Москворецкой улицы, напротив Сомовой казармы.

Солдаты несли караульную службу посменно. Шестеро должны были стоять на часах в здании присутствия Сыскного приказа — по одному у входа, в подьяческой палате у денежной казны, в секретарской у мешочка с ключами от острогов и тюрем, возле кладовой для складывания «опальных пожитков» в прихожей Сыскного приказа, у книги записи приводных и свободных колодников и возле судейской. По инструкции часовые должны были «не допускать колодников до разговоров», препятствовать проникновению посторонних «в подьяческую палату и до присутствующих», а также «во время присутствия к подьячим вина и никакого питья никогда отнюдь не пропускать и во время присутствия подьячих из приказа не выпускать». За самими караульными должен был постоянно следить офицер, чтобы они «крепкое смотрение имели, не дремали, и ружья б из рук не клали и держали при себе осторожно, и ножей бы близко от колодников не класть»[555].

Несколько караульных патрулировали вокруг здания Сыскного приказа. Один охранник занимал пост у архива, другой — у застенка напротив нужника (следил, чтобы «кто из колодников в нужник утечки не учинил»), третий — возле ворот на Москворецкую улицу.

Но тщательнее всего охранялся Большой острог: солдаты стояли по одному у дверей каждой казармы и с каждой стороны Большого острога и двое при входе в острог. По инструкции часовые должны были стоять с ружьями с примкнутыми штыками и следить, чтобы посторонние не подходили к острогу и не разговаривали с колодниками. Каждую смену обер-офицер должен был ставить солдат на разные посты, «ибо оные бессменные караульные познаются с колодниками»[556]

.

Осенью 1741 года на территории Сыскного приказа и Большого острога оброчный крестьянин Ефстифий Федоров поставил десять деревянных будок для караульных[557]. Однако этого было недостаточно, чтобы солдаты могли укрыться во время непогоды. 24 июля 1750-го подпоручик Суздальского батальона Иван Макаров в рапорте докладывал: «…при карауле в Сыскном приказе для содержания колодников находится разных батальонов солдат девяносто два да московского шквадрона драгун четырнадцать человек. А во время бываемого дождя оные солдаты и драгуны за неимением удобных для караула мест, кроме будок, претерпевают немалую от мокроты нужду, а паче ружей и амуничных вещей для сохранения и класть негде. А обер-офицерский покой и состоящая в Большом остроге покаянная изба, где караул бывает же, все погнили и развалились, и быть в них караульным солдатам никак не возможно»[558].