Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина

«…с вышеписанными пойманными по доносу оного Каина разбойниками поступать по указам, о чем означенному асессору Сытину от собрания Правительствующего Сената и приказано, а доносителю Каину за прилежное изыскание им воров и разбойников в награждение выдать пятьдесят рублев из Штатс-канторы из неположенных в штат доходов и о том в Штатс-кантору и в Сыскной приказ послать указы. И велеть вышеписанному доносителю объявить, чтоб он, видя такую ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА милость в сыску таковых воров и разбойников наиприлежнейшее свое старание прилагал, за что и впредь милостию ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА оставлен не будет»[168].

Видимо, такая удача ободрила Каина и навела его на мысль о том, что наступил хороший момент для упрочения своего положения. Неделю спустя после награждения, 25 сентября, он вновь явился в Правительствующий сенат и стал «требовать», чтобы его «для некоторого объявления» допустили «пред собрание». Вновь представ перед сенаторами, доноситель заявил следующее (его слова, как обычно, были занесены в протокол от третьего лица): «Он, Каин, в поимке воров и разбойников крайнейшее всегда старание прилагает и впредь иметь будет, и о таковых де злодеях, где они жительство и пристань в Москве и в других местах имеют, проведывает он чрез таковых же воров, кто с ними знакомство имеет, и для того де он, Каин, с ними принужден знаться под видом, дабы они в том от него потаены не были. А не имея де с ними такого обхождения, таких злодеев сыскивать невозможно. А при том де он, Каин, такое опасение имеет, что когда таковые злодеи по поимке где будут на него, Каина, о чем показывать, не приведен бы был по оговорам их к какому истязанию».

Сенаторы, поразмышляв, приняли решение, которое секретарь зафиксировал в протоколе:

«И от собрания Правительствующего Сената ему, Каину, объявлено, чтоб он, Каин, во искоренении таковых злодеев всеможное старание имел, и о которых чрез какое-либо указательство ни уведает, в крайней скорости и без всякого оным закрытия объявлял, не имея никакова притом опасения. Ибо хотя по поимке где таковые злодеи на него, Каина, что будут и показывать, то оное показание за истинное принято не будет, и к нему, яко изыскателю тех воров, не токмо какое подозрение причтено быть может, но сверх того он, Каин, за такое тех злодеев изыскание награждением оставлен не будет».

В Сыскной приказ из Правительствующего сената был послан указ: «…ежели в том приказе кто из содержащихся колодников или впредь пойманных злодеев будет на него, Каина, что показывать, того, кроме важных дел, не принимать и им, Каином, по тому не следовать».

Таким образом, право поддерживать связи с преступниками при осуществлении сыскной деятельности было признано за Каином на самом высшем уровне, при этом ему гарантировалась неприкосновенность в случае доносов со стороны преступников. В то же время сенаторы в полной мере осознавали, к каким злоупотреблениям может подтолкнуть бывшего профессионального вора чувство почти полной безнаказанности. Поэтому они поспешили предупредить доносителя: «…токмо он, Каин, сам с таковыми злодеи в том, что до их воровства и злодейства касаетца, ни под каким видом не мешался и никакова к тому умыслу и тем злодеям совету и наставления в таких злодействах не имел и не чинил, и неповинных к тому злодейству не привлекал, ибо ежели он, Каин, в том подлинно явитца и доказан будет, то с ним, Каином, яко злодеем поступлено будет по указам»[169]

.

Прошло чуть больше месяца, и Каин вновь обратился в Правительствующий сенат с доношением, которое было заслушано 19 ноября: