Повстанец

Как сквозь вату слышу голос Арнуса, предлагающий господам журналистам осмотреть некоторые достопримечательности здания. Молодец парень, не растерялся. А я? Что меня так подкосило? Слишком много я в последнее время думаю. Слишком. Почему? Да потому, что должен все решать сам. Вообще все! Нет рядом старого козла Альтуса, который отдаст приказ и наметит генеральную линию, зато появилось очень много времени на размышления. Слишком много. Вот это меня и деморализовало.

Слабость. Распустил я себя. Нравственные копания, идеалы, моральный аспект проблемы… И вот результат — когда я нужен больше всего — меня просто нет. Я выключен. Выключен? Ну уж нет! Хрен вам всем!

Резко вскакиваю на ноги, киваю приставленной ко мне охране и устремляюсь на третий этаж: Арнус как раз должен привести журналистов к оружейке. Тут необходимы мои пояснения. Значит, они будут. Время раскисаний закончено.

В штабе оживление. Оживляж, как говорит Ромус. Оно и понятно — сегодня мы хороним нашего товарища, погибшего за… Тьфу, бля! Уже и сам себе заготовленными фразами шпарить начал. Прямо как на митинге. Вот дерьмо собачье! Так можно окончательно зарапортоваться.

Три дня назад, когда мы взяли Администрацию, я уже приготовился к тому, что нас разгонят. Еще бы: мэру морду набили, здание разгромили, да еще и на закуску все это журналистам показали. И не миновать бы нам неприятностей, если бы не смерть Пилуса. Теперь придется господину Президенту изображать из себя оскорбленную невинность: мэр, разумеется, прямого приказа из Столицы не получал, но ведь не сам же он придумал такую глупость?

А вообще — забавно. Если бы не было так мерзко. На следующий день после штурма является ко мне командир наших «беркутов». Уселся напротив меня, засопел, а потом и выдает: «Лучше бы я вас тогда остановил». Что мне было ему ответить? Конечно, Пилус сейчас бы был жив. И глушил бы со мной и Арнусом вино в нашем любимом детском садике. Или нет? Скорее всего, что нет. Сидели бы мы сейчас в городском управлении полиции. Причем не где-нибудь, а в «обезьяннике». Так что оно неизвестно, что лучше. В общем, так я ничего «беркуту» и не ответил. Посопел он еще немного, выматерился и ушел. Чего приходил?

Зато Столица нас вниманием одарила! Ни в сказке сказать, ни бульдозером убрать: ближе.к вечеру явилось какое-то чмо из тамошнего комитета по смещению нашего горячо любимого Президента и давай верещать: что это такое? на каком основании? Я ни хрена не понял, потому очень грубо попросил его заткнуться. Заткнулся. Я аж удивился. Ну раз человек такой покладистый оказался, то можно и спросить, в чем дело. Оказалось, что должен был я свою акцию согласовать с местными горе-борцами и со столичными. Вот еще! Да если бы я такую глупость сделал, то и акции никакой бы не было. А дальше совсем интересно пошло: я, оказывается, должен был в Столицу отправить полные списки своей организации. И не просто так, а с некоторыми данными: образование (вот же идиоты! о каком образовании у четырнадцатилетних детей спрашивать можно?), партийная принадлежность (это в четырнадцать лет, ну-ну), пол (надо бы с десяток «анкет» организовать с записью «пол средний»), размер обуви, одежды, головного убора. Вот тут я не выдержал. Это, говорю, зачем? А это, оказывается, чтобы нам смогли оперативно доставить форму. Интересно получается: сначала что-то пели о том, чтобы самим шить, а теперь получается, что прислать должны были. Разозлился я. Ну и высказался в том духе, что если бы мы кашу не заварили, то и этого козла бы сейчас передо мной не было, и форму мы бы ждали до посинения. Оно обиделось, но возражать не решилось.

Так или иначе, но форма начала поступать на следующий день. Вместе с до предела идиотскими «ценными указаниями». Стиль я узнал сразу: Ромус. Так, первый «засветился». Его казенщину не узнать невозможно. Подписано, понятное дело, каким-то собачьим именем, типа моего, но чьи уши из-за бумажки торчат — за версту видно.

Даже не знаю, радоваться мне или нет: конечно, приятно, что кто-то из наших уже при деле, но я бы, честно говоря, предпочел Ленуса. Ну или Репуса, на худой конец… Только вот такие фразы при нем говорить противопоказано: сразу осведомится, на чей худой конец. И что ему отвечать?

Мои детишки как про форму услышали, такой визг подняли, что хоть уши затыкай. А мне опять головная боль: куда ее прикажете складировать? В штабе — не протолкнуться, других помещений у нас нету. Ну не к уродам же из городского отделения «Движения» ее нести? Ведь мы ее потом до второго пришествия не увидим. Ладно, пришлось отдавать приказ об общем сборе на том же самом пустыре.