Повторите, пожалуйста, марш Мендельсона (сборник)

Папина «Нива» сломалась, новую машину мы так и не купили.

– А пирамиды позади почему?

Глаза у Щетки изучающие. Сейчас спросит, ездил ли я в Египет.

– Ты бывал в Египте?

– Нет.

Иногда у меня получается предугадывать ее вопросы.

Она говорит:

– Знаешь…

– Не знаю.

Нечаянно вылетело. Так же нечаянно нарисовались джип и пирамиды.

Щетка смеется, и я невольно улыбаюсь.

– Знаешь, и я там не была. Мечтаю съездить.

…Папа врал про Египет. Мне не известно, где пропадала мама в первый раз. Может, ее заставили посидеть в тюрьме за дебош. А может, мама ездила к дяде Диме в его морской город. Как бы на репетицию – проверить, сумеет ли уйти от нас насовсем. Проверила и убедилась: сумеет.

– Она выбрала дядю Диму, – сказал папа, раз уж я все узнал и врать бесполезно. – Что поделаешь, мама разлюбила меня, так у взрослых бывает.

Меня оглушала мысль, что мама отказалась от нас ради чужого человека, даже в ушах звенело от невозможности в это поверить.

– А как же мы?

– Ну… выходит, по нему она скучает сильнее.

– Мама приедет за мной. Сказала, что заберет к себе.

– Посмотрим, как заберет. – На папиных бритых скулах выступили желваки. Он повернулся ко мне: – Ты хочешь к маме?

Я хотел к маме. Никогда не видел вживую моря. Но…

– Только с тобой.

– Увы, Артем, тебе тоже придется сделать свой выбор.

– Я сделал.

– И?

– Выбрал тебя.

– Твердо решил? Не маму?

– Я не вру. Даже тем, кто мне врет.

Он покраснел:

– Прости… Бывает, взрослые не могут сказать детям правду, чтобы не ранить…

– Папа, я уже не маленький, – вздохнул я. – Если б ты не соврал про Египет… То есть сказал бы, что мама не была ни в каком Египте, я бы огорчился, но гораздо меньше, чем когда узнал, что ты врешь.

– Ладно, – произнес он, помедлив. – Я больше не буду врать тебе.

Мы ударили ладонь о ладонь.

– Ты абсолютно точно хочешь остаться со мной?

Он сомневался. Он мне не верил!

– С тобой. Я не предатель.

Папа как-то странно посмотрел на меня. И засмеялся:

– Что ж, прекрасно! Будем жить вдвоем.

Мы снова ударили по рукам, и он встал:

– Тебе пора спать.

– Подожди. – Я достал фотографию из приготовленного альбома. – Кто этот человек?

– Этот человек? – замешкался папа. – Молодой мужчина, как видишь…

– Тут и мама рядом с ним молодая. Кто он?

Папа снова опустился на диван, но ответил не сразу:

– Это мамин брат.

– Мамин брат? – удивился я. – Мой дядя?!

– Дядя Семен.

– Почему я никогда не слышал о нем?

– Потому что твой дядя… в тюрьме, – трудно проговорил папа.

– Он вор?

– Нет.

– Бандит?

– Уф-ф… Кажется, я зря пообещал тебе не врать.

– Мамин брат вышел из тюрьмы, папа. Он был в машине.

– Вот как?..

Папа поднялся и зашагал кругами по комнате. Мысонок поскакал за ним, подумал – игра.

– Значит, вышел, – пробормотал папа. – Значит, Тася позволила этому мерзавцу приехать к ней… Зачем?! Не завидую Димке…

Он ходил, взлохмачивая пальцами волосы, глаза перебегали с предмета на предмет и сквозь меня. Я испугался, как бы папа нечаянно не задавил кота, и взял его на руки.

– Папа.

– Да? – взглянул он туманно. – Иди спать, Артем, скоро двенадцать.

– На фотографии у дяди Семена нет шрама на лице, а я видел. Это от удара ножом? Он выжил?

– Раз ты видел его, значит, выжил.

– Нет, я о другом человеке… Который ударил.

Папа рассердился:

– Все! Даже правде есть какой-то предел! Спать!

…Ночью я бежал по тропе под высокими деревьями, полными желтых плодов. Кровь сочилась из них и капала на листья. Красные листья шумели, в их шелесте различались два слова, повторяемые бесконечно: «Убийство! Убийство! Убийство!»

Впереди показалась мама, за ней гнался бандит, настигал ее и хихикал точь-в-точь как Стас Москалев. В руках у бандита звенели наручники, изо рта лез толстый червяк, на лаковой розовой головке червяка бешеным хула-хупом вертелся кружок скотча… И в мою голову рухнула страшная догадка: это мистер Флинт!

Огр собирался убить маму, а я ничем не мог ей помочь. Ноги приросли к тропе, я только кричал. Далеко над колосьями пшеничного поля мелькали лица Томаса, Питера… мисс Эстер… Ни мама, ни Огр, никто из беглецов почему-то не видели меня и не слышали моего крика.

Но услышал папа.

– Проснись, Артем, – сказал он откуда-то снаружи. И добавил тихо: – Боже, какой я дурак…

Щетка сама принесла с раздачи поднос с двумя тарелками, полными борща. Неплохо! (Готовят ли борщ в тюрьме?)