Повторите, пожалуйста, марш Мендельсона (сборник)

…Мама была разной – доброй и не очень, отзывчивой и неприступной. Плавной, резкой, молчаливой, разговорчивой. Дошколенком я всерьез подозревал, что в ней живут и не всегда ладят друг с другом два человека – хороший и плохой. Хороший мамин человек любил меня и папу, плохой подзуживал ее лгать, пить джин и скандалить. Но с гостями она умела быть веселой и лучистой, все любовались ею, а эта тетя Надежда Антоновна, наоборот, старалась уйти в тень. Улыбалась натужно, будто давно исчерпала свое веселье и улыбку выдавливает с трудом.

Работает Надежда Антоновна, как выяснилось, в бухгалтерии папиного нынешнего предприятия.

Я совсем расстроился. Видимо, папа не удосужился подыскать себе женщину с более интересной профессией в дальних местах. Хотя бы на своей старой работе. Там много было красивых тетенек-инженеров. Что бухгалтерия? Ведомости и отчеты, скука. К тому же бухгалтеры, мама говорила, люди скупые. Они всегда старались начислить ей меньше денег…

Из-за суматохи мы не позавтракали. Я проголодался с утра, но пожевал крабовый кусочек из салата и не ощутил вкуса от стыда за папу. Он не отрывал от Надежды Антоновны восторженных глаз, словно только что прилетел с планеты, где особи противоположного пола вымерли в прошлых веках. Друзья и жены пили вино, резали мясо, подцепляли, жевали, глотали… А мне изменил аппетит. Я отставил недоеденный салат. Не попробовал блюдо с диковатым названием «цыпленок табака».

«Его душили слезы» (цитата). То есть меня душили.

Девочка потихоньку начала сползать под стол.

– Артем, если ты поел, поиграй, пожалуйста, с Маришей, – попросил папа.

Еще чего!.. Я хотел встать и уйти, но девочка вдруг ухватилась за мои пальцы и взглянула снизу вверх. Вблизи ее черносмородиновые глаза были доверчивыми, как у олененка из старого диснеевского мультика, и ждали моих слов. Я сам не понял, как сказал:

– Пойдем, Бэмби.

Она не была виновата, что ее мама собралась завладеть моим отцом.

Я включил «Черепашек ниндзя». Потом рисовал фей, запускал самолетики, изображал дракона. Бэмби и Мысонку понравилось. Из гостиной доносились песни. Друзья и жены развлекали мою будущую мачеху.

После ухода гостей папа перемывал посуду два часа. Я вытирал и складывал. Папа напевал под нос «Lasciatemi cantare» и о чем-то думал.

– Артем, ты не против, чтобы Надежда Антоновна с дочкой пожили с нами?

Вот о чем он думал. Не против ли я. Странные люди эти взрослые. Зачем спрашивать, если мое «против» никакой роли не играет? Он все равно поступил бы по-своему.

– Мы с Надеждой Антоновной хотим поэкспериментировать. – Папа словно оправдывался. – Видишь ли… у каждого мужчины должна быть женщина, которой он мог бы полностью доверять.

В досаде от своей плаксивости я с силой втянул носом воздух, и слезы в холодном голосе не отразились:

– Наверно, ты не полностью доверял маме, если она уехала от тебя.

– Она уехала и от тебя, – напомнил багровый папа (у его лица удивительная способность с космической скоростью менять цвет).

– Мама когда-нибудь разлюбит дядю Диму.

Он вытер вспотевший лоб:

– Мы с Тасей полярные люди, Артем. Твоя мама ко мне не вернется.

Я отметил, что папа сказал «ко мне», а не «к нам», будто уже отделил меня от себя.

– А вдруг ты опять ошибешься?

– Поглядим. Разве тебе не понравилась Мариша? Ты назвал ее Бэмби, я слышал.

– Она маленькая. С ней неинтересно.

– Зато ей интересно с тобой, и ты почувствуешь ответственность за другого человека.

Меня озарило:

– А! Вы с Надеждой Антоновной хотите, чтобы я присматривал за Маришей? Вам нужна нянька?

Папа опять побагровел:

– Марише скоро пять лет, она вполне самостоятельная девочка. Ты мог бы стать ей старшим братом.

Пусть бы он, черт с ним, проводил опыты со своей бухгалтершей, но не слишком ли это – навязывать сыну экспериментальную сестру?!.

– Значит, ты не согласен, – вздохнул папа.

Я дернул плечом, что при желании можно было посчитать знаком согласия.

Мы убрали посуду и сели доедать остатки угощений.

– Папа, скажи честно: ты отправишь меня к маме?

– А ты передумал и хочешь уехать к ней?

– Я боюсь дядю Семена.

– Дядя Семен живет в том же городе, что и мама, но отдельно.

– Откуда ты знаешь?

– Иногда она звонит мне.

– Зачем?

– Грозится забрать тебя.

– Я не хочу! Там дядя Семен все равно рядом, и дядя Дима с мамой, и я буду скучать по тебе, я сбегу сюда, а если стану не нужен, то сбегу дальше.

– Куда «дальше»? – усмехнулся папа и обнял меня за плечи. – Я никому не собираюсь тебя отдавать. Да и мама вряд ли скоро решится отнять тебя через суд.

– Через суд? Судьи могут скрутить меня и отдать ей?..

– Судебные приставы, – поправил он. – Но до этого не дойдет.

– Конечно, не дойдет! Я сбегу!

– Пусть угрожает, ничего у нее не получится… Ты уже совсем большой мальчик… ты должен понять… – Папа забормотал как-то сбивчиво: – Я не стану молчать на суде о пьянстве Таси. Дядя Григорий сказал, что у Димки… то есть у дяди Димы, возникли с Тасей те же проблемы, и мне очень жаль, мне действительно жаль их обоих… но я постараюсь добыть доказательства, что она алкоголичка, я подниму шум… Такой матери ребенка не отдадут.